заботилась о собственной дочери.
Энни закуталась в плащ и продолжила путь. Она унаследовала коттедж вместе с теми же условиями, с которыми согласилась ее мать. Обязанность проводить здесь непрерывно шестьдесят дней, или дом
снова будет принадлежать семье Харпов. Но в отличие от матери Энни ненавидела остров. Впрочем, сейчас ей некуда пойти - если только она не почтет домом изъеденный молью матрас в кладовой
кофейни, где работала прежде. Между болезнью матери и своей собственной она не могла толком
работать, и у нее не было ни сил, ни денег снять другое жилье.
К тому времени, когда она дошла до заледенелого болота, ноги отказывались служить. Энни
отвлекалась тем, что практиковалась издавать зловещие стоны в различных вариациях. У нее
вырвалось нечто похожее на смех. Может, она и никудышная актриса, зато преуспела как
чревовещатель.
И Тео Харп ведь ничего не заподозрил. На следующее утро у Энни появились вода и электричество, и хотя в доме было промозгло, он вполне годился для жилья. Благодаря словоохотливому мужу
Барбары Роуз, Букеру, Энни узнала, что возвращение Тео Харпа вызвало на острове толки.
- Какая трагедия случилась с его женой, - говорил Букер, показывая Энни, как не давать замерзнуть
трубам, как обращаться с генератором и сберечь газ. Мы все очень переживали за мальчика. Он
странный и всегда держался в стороне, но проводил здесь почти каждое лето. Вы читали его книги?
Энни терпеть не могла признаваться в этом, поэтому неопределенно повела плечами.
- У жены от них кошмары почище, чем от Стивена Кинга, - поведал Буккер. Не представляю, откуда
он такое берет.
«Курорт» был излишне жутким романом о психлечебнице для маньяков-уголовников, где имелась
комната, переносившая обитателей особенно тех, кто наслаждался пытками, назад в прошлое.
Энни эту книгу ненавидела. Благодаря бабушке у Тео Харпа имелся кругленький трастовый фонд, поэтому необходимости зарабатывать на жизнь писательством не было. И в глазах Энни это, скорее, служило поводом считать его творчество предосудительным, даже если оно хорошо продавалось.
Предполагалось, что Харп работал над продолжением, а уж его она точно читать не собиралась.
После ухода Букера Энни распаковала продукты, которые купила на материке, проверила все окна, приставила металлический столик к передней двери и проспала двенадцать часов кряду. Как всегда, проснулась от кашля и с мыслями о деньгах. Она тонула в долгах и до тошноты переживала из-за
этого. Лежа под одеялами, Энни таращилась в потолок, пытаясь найти выход из положения.
После того как у Мэрайи нашли рак, она впервые стала нуждаться в дочери, и Энни всегда была
рядом и даже отказалась от своей работы, когда дошло до того, что стало нельзя оставить мать одну.
- Как я могла воспитать такое робкое дитя? обычно вопрошала Мэрайя. Однако в конце она стала
бояться остаться одной, цепляясь за Энни и умоляя не покидать ее.
Энни потратила свои скудные сбережения на то, чтобы оплатить аренду любимой манхэттенской
квартиры Мэрайи, чтобы матери не пришлось съехать, потом впервые в жизни завела кредитную
карту. Покупала средства на травах, поскольку Мэрайя клялась, что они ей помогают, приобретала
книги, питающие творческую натуру матери-художницы, и оплачивала специальное питание, не
позволявшее ей так сильно терять вес.
Чем больше слабела Мэрайя, тем больше становилась благодарной.
- Не представляю, что бы я делала без тебя.
Эти слова проливались бальзамом на душу маленькой девочки, которая еще жила в глубине сердца
взрослой Энни, страстно желавшей заслужить одобрение своей критичной матери.
Возможно, Энни бы умудрилась остаться на плаву, если бы не решила исполнить мечту матери о
последнем путешествии в Лондон. Взяв еще кредитные карты, она неделю возила мать в инвалидном
кресле по музеям и самым ее любимым галереям. Момент, когда в галерее «Тейт Модерн» они
остановились перед огромным красно-серым полотном Нивена Гарра, показал, что жертвы дочери
стоили того. Мэрайя прижалась губами к ладони Энни и произнесла слова, которые она жаждала
услышать всю жизнь: «Я люблю тебя».
Энни с трудом выползла из постели и провела утро, обыскивая пять комнат коттеджа: гостиную, кухню, ванную, спальню и студию, служившую также гостевой комнатой. Художники, которые
время от времени гостили здесь, дарили Мэрайе картины и небольшие скульптуры, более ценные из
которых мать давным-давно продала. Однако что именно она сохранила?
Неожиданных находок Энни не попалось. Бугристый ярко-розовый диван и темно-коричневое
футуристическое кресло, тайская богиня из камня, птичьи черепа, картина во всю стену, на которой
изображен перевернутый вверх тормашками вяз. Мешанина предметов и стилей мебели
объединялась безупречным чувством цвета матери однотонные стены и плотная обивочная ткань
барвинкового, оливкового и темно-серого оттенков. Бивший по глазам ярко-розовый цвет дивана
наряду с уродливым радужным пластмассовым стулом в форме русалки служили, чтобы потрясать
зрителя. Пока Энни грезила над второй чашкой кофе, то решила, что ей нужно провести более
систематические поиски. Она начала с гостиной, занося каждый предмет искусства и его описание в
блокнот. Было бы легче, если бы Мэрайя сказала, что искать. Или если бы Энни могла продать
коттедж.
Тут надула губы Пышка.
«Незачем было возить свою мать в Лондон. Лучше бы купила мне новое платье. И диадему».
«Ты правильно поступила, - возразил вечно преданный Питер. Мэрайя была неплохим человеком, просто никудышной матерью».
Милашка произнесла в своей обычной воспитанной манере, но слова от этого ужалили ничуть не
меньше: «Ты сделала это для нее или ради себя?»
Лео просто спросил с издевкой: «Все, чтобы завоевать мамочкину любовь, да, Антуанетта?»
Вот так обстояли дела с куклами. Они говорили правду, которую ей не хотелось слышать.
Энни выглянула в окно и увидела, как что-то движется вдали. Лошадь и всадник, четко различимые
на фоне океана, серого и белого, ворвавшиеся в зимний пейзаж, словно все демоны ада гнались за
ними. После еще одного дня дремоты с приступами кашля, потворствования своему хобби
рисования глуповатых мультяшных ребятишек, - дабы поднять себе дух, Энни больше не могла
игнорировать проблему с сотовой связью. Выпавший за последнюю ночь снег превратил уже и так
опасную дорогу в непроезжую, а это означало еще один поход на вершину скалы в поисках сигнала.
Но на этот раз Энни решила держаться подальше от Харп-Хауза. Пуховик подходил для карабканья
по скалам лучше, чем то отрепье, в которое она снарядилась в последний раз. Несмотря на резкий
холод, временами выглядывало солнце, и тогда свежевыпавший снег искрился, словно присыпанный
блестками. Однако забота чересчур обуревала Энни, чтобы дать насладиться красотой. Ей нужно
было больше, чем просто мобильная связь. Ей требовался доступ к Интернету. Чтобы не дать
преимущество над собой посреднику, нужно изучить все, что перечислено в инвентарном списке, а
как ей это удастся? Коттедж не оснастили спутниковой связью. Летом в отеле и гостиницах
предлагали свободный доступ к сети, но теперь их закрыли, и даже будь машина на ходу, чтобы
доехать до городка, Энни представить не могла, как стучится в двери и ищет того, кто разрешит ей
полазить в интернете.
Даже в теплом пальто, красной вязаной шапочке, которую Энни натянула на непокорные волосы, и
закутав нос и рот шарфом, чтобы защитить дыхание, к тому времени, как она добралась до вершины, ее трясло от холода. Оглядев дом и окрестности, чтобы убедиться, что поблизости нет Тео, Энни
нашла укромное место позади беседки и позвонила в несколько мест в начальную школу в Нью-