— Зачем же ты мне это все показал? — недоуменный отчаянный шепот.
— Уж лучше я, чем кто-то из моих коллег… Мы ведь должны информировать потенциальных дворников. Но тащить их с собой насильно не обязаны.
— Не насильно, Степка! — Она бросилась ему на шею. — Я сама, я хочу…
— Степан Ковальский? — Резкий голос, мужские фигуры, выплывшие из утреннего полумрака. — Оперуполномоченный Кириленко, уголовный розыск! Хотим задать вам несколько вопросов, пройдемте с нами, пожалуйста.
— Не трогайте его!
— Я арестован? Ласун, сидеть!
— Пока нет. Поговорить хотим. Ребенок, иди домой!
— Это Я ребенок???
— Хорошо, пройдемте. Даря, отойди!
— Оставьте его!!! Степан, не ходи, не надо!
— Даря, иди домой. Да успокойся же! Отойди. Только хуже сделаешь.
— Не ходи с ними!!!
— Я просто отвечу на несколько вопросов, — тихо, будто и впрямь говоря с капризным ребенком, сказал Степан. — Возьми лучше мою метлу на хранение. Держи, не потеряй!
Весь день, как в тумане.
Нет. Этого быть не может. Все сон. Дурной сон. Реальность не должна быть такой жестокой. Иначе кому она нужна такая? Сначала Ваньку потеряла. Теперь Степана. Теряю…
Даря бледной тенью бродила по школьным коридорам. Большая перемена. Все радуются, а она дождаться не может, когда уже урок начнется. Геометрия. Там хоть как-то можно отвлечься, обмануть воспалившееся воображение, заставить его теоремы доказывать, а не мрачные картины рисовать. У Клавдии Максимовны особо не поразмышляешь, только попробуй зазеваться… Эх, скорей бы урок.
— Скляровская! Дарька! Где бродишь? — Она тупо уставилась на старосту («Смазливая все-таки рожа», — подумалось абсолютно невпопад). — По всей школе тебя ищу! Там милиция в учительской, Кирку расспрашивают и подружек ее. Тебя тоже вызывают. Пошли быстрей!
Даря растерянно моргнула. Идти никуда не хотелось. Хотелось на геометрию, забиться на заднюю парту и решать-решать задачки, пока не закипят мозги, вычеркнув весь этот кошмар из памяти.
— Эй! Заснула, да? — Игорь схватил ее за руку.
— Короче, я им и сказала: дворник — гипнотизер! Что захочет, то человек и сделает. Светка подтвердит, как он меня тогда… Э-э-э… Кхм… Уверена, это он Наташку… И Ваньку тоже он. Гипнотизировал и убивал. И Дарьку загипнотизировал. Ей еще повезло, легко отделалась. Она, конечно, дура, но все равно жалко…
— СССУКА! — Дарина наскочила сзади, вцепилась гадине-Кирке в волосы. — Врешь ты все! Что ты знаешь вообще? Тварь!
— Пусти! Помогите! Она свихнулась! ААААА!
— Заткнись, тварь! — Девушки упали на пол, треснула Киркина кофточка, захрустело что-то в рюкзаке у Дарьки, завизжали одноклассники.
— Чокнутая! На, получи! — Кира наконец выкрутилась, села верхом на противницу.
— Девочки, не надо!!!
— Убью тварюку! — Дарькины зубы впились в ненавистную ладонь.
— Клавдия Максимовна, дерутся!
— Успокоились!
— Это все она…
— ОБЕ!
— Дарина Скляровская? — Из учительской выглянула незнакомая женщина строгого вида.
— Не сейчас! Подождите! — Клавдия Максимовна закрыла собой удивленную Дарину. — Не видите, плохо девочке. Успокойся, идем со мной. — Это уже Дарьке адресовано. — Воды принесите кто-нибудь!
Девушка сквозь туман нащупала руку учительницы. Оперлась. Зашла в пустой кабинет.
— Бедная девочка! — раздалось над ухом.
— Еще жалеть ее!
Знакомое шипение. Перешептывание одноклассников. Недовольное бурчание оперативников. Звонок родителям. А туман все набирает и набирает обороты. Затягивает в липкие объятья.
— Ах! — Дарька судорожно сжала виски. — Голова кружится!
— В медпункт ее!
— Может, хоть там в себя придет… — Кирка никак не угомонится.
А затем темнота.
СУББОТА
Она проспала двое суток. Открыв глаза, попыталась сложить невнятные обрывки событий в единую картину. Вот отец растерянно озирается в школьном медпункте. Вот несет ее в машину. Вот она уже дома, не раздеваясь, рухнула на кровать. А вот мама стаскивает с нее одежду. Звонит по телефону. Говорит, что в ближайшие дни в офисе не появится.
И снова отец — берет ее за руку, что-то говорит, но не разобрать слов, хочется только спать, спать, спать…
Она проснулась. Вышла на кухню, заварила себе чаю.
— Даря… — Мама неуверенно присела рядом. — Я тут с психологом говорила… Знаешь, мы с отцом, наверное, слишком на тебя давили. Неудивительно, что ты… В общем, не хочешь поступать на юридический, не поступай. И в школу эту ты больше не вернешься. Отец договорился об индивидуальных занятиях на дому. Хотели вообще документы забрать, но выпускной класс все-таки…
— Что со Степаном? — Девушка внимательно изучала чаинки в чашке.
Мать пожала плечами.
— В СИЗО он. Арестовали сегодня. Соседи видели его в то утро, когда Ваня… Юрка, твой дядя, дело ведет. Говорит, повезло тебе… Вовремя спохватились. У него ведь в квартире нашли открытку… Твою… Для меня. А еще нашли другие вещи, других… пропавших людей. Господи, Дарька! Открытка у Ваньки была, да? А если б ты вышла к нему на улицу в то утро…
— Я хочу поговорить с ним.
— С кем?
— С дядей Юрой. Пожалуйста! Мне это очень нужно!
Ласун не отходил от здания СИЗО. Лежал, свернувшись клубочком, напротив тюремного окна. Верный пес. Сколько раз выручал, становился между радугой и упрямым прохожим. Между манящей паутиной и летящей на зов жертвой. Что с ним будет? Этот вопрос волновал Степана больше всего. Дарька-то теперь в безопасности.
Дарька.
Забудет она меня скоро. И слава богу! Я б и сам себя забыл, если б смог…
Что за… Камера пошатнулась. Поплыла, переливаясь семицветным калейдоскопом. Лес Всечистейший! Неужто Управление вызывает? Впрочем, глупый вопрос — кто ж еще может вызывать его? Ладно, побеседуем. Камера еще раз качнулась. И замерла как ни в чем не бывало. Степан озадаченно покосился на расшалившиеся стены. Снова толчок, калейдоскоп… Ткнулся робко, затих. Пьяные они там, что ли? И наконец взбрыкнул пол, выскользнул из-под ног, вышвырнул дворника… нет, не в Лес родимый, как ожидалось. А в квартиру какую-то незнакомую. Искаженную, будто отразившуюся в сотне кривых зеркал. Впрочем, квартира-то незнакомая, а вот хозяйка…
— Дарька! — Степан подпрыгнул на месте. — Что за фигню ты творишь?!
— Я просила дядю. Он твоим делом занимается… — Девушка казалась не менее растерянной, чем Степан. — Просила о свидании с тобой. А он уперся. О правах каких-то твердил. Вот я и решила…
— Поиграться с метлой! Глупенькая, я тебе ее для чего дал? Чтобы не затерялась, а ты… — Он подошел, взял ее за руки. — Ну зачем ты это сделала? Сейчас я в камере валяюсь без сознания, там уже, наверное, переполох начался…
— Вот именно! Степочка, почему ты здесь? То есть — там? В СИЗО! Ты ведь можешь освободиться! Ты мог бы вообще им не даться! И не говори, что я не права! Ты мог!
— Может, и мог… Только, знаешь, устал я жить на грани. Наше Управление… Да, оно предусмотрело такие случаи. И, конечно, они смогут меня освободить. При желании. Но будет ли желание? — Он усмехнулся. — В последнее время я изрядно надоел Управлению, а Управление надоело мне. Думаю, нам лучше разойтись…
— Но… А на свободе разойтись никак нельзя?!
— Это будет гораздо сложнее. Да и потом, в тюрьме ведь тоже дворники нужны. Метелку свою заберу, авось в последнем желании не откажут. А если какой-нибудь насильник вдруг в радугу провалится… Ну ты ж понимаешь, это в любом случае лучше, чем пятнадцатилетний ребенок.
— Чушь собачья! Где? Где это твое Управление?! Я пойду туда и заставлю их тебя вытащить!
— Оно в Лесу, Даря. Но не-дворнику попасть туда еще сложнее, чем в СИЗО на свидание!
— В каком лесу? Лесов много!
— Нет. — Ласковая улыбка, мечтательный взгляд. — Лес — он один.
— Ладно. — Даря глубоко вздохнула. — Не хочешь говорить, не говори. Я найду другого дворника. И стану его ученицей! И попаду в Управление! Я теперь умею метлой пользоваться! Слышишь?!