Начнем с хорошего: мы можем жить до тысячи лет, если будем вести себя аккуратно, — биологические часы тикают, только пока мы пребываем в своем зверином обличье. И, если исключить произвольные превращения, за пять лет набегает всего месяц «животного» существования. То есть за тысячу человеческих лет мы проживаем семнадцать «звериных» — нормальную среднюю жизнь волка, медведя, тигра или другого подобного животного. Возможно, где-то по земным просторам бродят оборотни-мамонты, которые помнят еще неандертальцев, но мне за двести пятьдесят шесть лет жизни такие не встречались. Лена младше меня почти на два столетия, хотя навскидку все присваивают нам вполне корректные три-четыре года разницы. В ее пользу, разумеется.
Но есть и минусы. Каждую четверть века нам приходится резко менять свою жизнь, обрывая «человеческие» связи, и начинать все с чистого листа. Изменить при этом требуется не только место жительства и круг общения. Приходится обзаводиться новыми вкусами и привычками, стилем поведения, даже словарным запасом. А сколько новых документов требуется! И с каждым разом все больше! Хорошо хоть община у нас дружная, помогает обустраиваться всем, кто ведет себя прилично и не создает проблем коллегам. Я уже привык к такому положению дел, а для Лены это пока в новинку. Она до сих пор иногда порывается связаться со своими школьными подругами. Норовит то письма им написать, то по телефону позвонить. Потом плачет в подушку до полуночи.
Еще одна проблема — в полнолуние мы помимо воли превращаемся в животных, полностью забывая все, что было в человеческой жизни. Эти дикие звери способны загрызть самого близкого человека или забежать в такие дебри, из которых сложно бывает выбраться. Следовательно, работа с девяти до шести — не для нас. Нужен свободный график, еще лучше — свободные деньги. Чтобы зверей на это время изолировать. Как? Сейчас узнаете! Я как раз к этому перехожу.
В подвале три загородки, отделенные от основного помещения толстыми стальными прутьями — такие даже медведю трудно согнуть. Две — наши с Леной, одна — на всякий случай. Вдруг кто из друзей заедет и останется в полнолуние. Двери — из таких же прутьев, замки закрываются на два оборота. Ключи вешаются на гвозди с помощью специального приспособления — стального прутка с у-образной вилкой на конце. Человек таким прутком ключ достать сможет. Зверь — никогда.
Мы целуемся на прощание, и каждый ныряет в свой закуток. Закрываем двери. Ключи, как обычно, вешаем поочередно: сначала она, потом я. Если у нее он срывается, то я свой с другой стороны двери оставляю. Потому что волку его не достать и дверь не открыть. А вот рысь — та могла бы. Кошки, они вообще ловчее и хитроумнее. Но сегодня у Лены все прошло без происшествий. Я тоже повесил ключ с первой попытки. Мы отложили прутки на середину подвала. Достанем, когда все закончится.
А пока делать нечего, поговорили о планах на завтрашний день. Лена сказала, что нужно заехать в тот же магазин на обратном пути. Все-таки шубка не давала ей покоя. Я ничего не имел против. Меха хищниц-конкуренток всегда производили на мою жену неизгладимое впечатление. Да и давно я ее обновками не радовал. Через пару минут после окончания разговора у меня зачесался и стал подаваться вперед кончик носа. Началась трансформация. К лицу рывком приблизился бетонный пол. В соседней клетке сверкнули глаза рыси.
Очнулся я, сидя на полу и вычесывая ногой ухо. Поднялся. Достал ключ. Открыл дверь. Лена все еще продолжала ошалело мотать головой. У нее процесс обратного перехода происходит намного медленнее. Я отпер и ее дверь тоже, а сам пошел одеваться. Не ходить же дальше голым, если все уже закончилось.
Жена поднялась на кухню, когда я уже пил чай и делал контрольные звонки. Нужно было сообщить, что у нас все нормально. Порядок такой! Вдруг кто-нибудь ключ уронит? Для того-то у двух других оборотней запасные комплекты от этой дачи хранятся. А у нас — от их коттеджей. Накинув халат, Лена вручила мне швабру. Что ж, справедливо. Моя очередь в подвале убирать. Тем более что от нее только шерсть летит, а я еще и территорию помечаю. Ну, все поняли, о чем речь!
Но перед этим нужно еще кое-что сделать. Пруток один в моей клетке расшатался. А ведь нормальный волк неделю бы с ним мучился… Наверное, пора завязывать с тренажерами. Или свой закуток диагоналями усиливать. Впрочем, сегодня только восстановительные работы. На остальное у меня металла пока нет.
А все-таки в удивительное время мы живем. Вот, например, сварочные аппараты. Раньше любому оборотню, желающему обустроить убежище, приходилось либо кузнечное дело ведать, либо искать, кто разбирается. Не случайно кузнецов полагали связанными с нечистой силой. И еще мельников, «…бо весть бесов в букалищах[3] обитающия». Друзьями водяных народ их считал, если по-простому. А кузнецы, стало быть, за нас, грешных, испокон веку отдуваются…
Как только схлынул утренний поток машин, мы тронулись в обратный путь. Но, когда добрались до магазина, вожделенного песца в отделе не оказалось. И поступления новых шуб там не ждали. Сказать, что Лена испытала сильное разочарование, — значила просто промолчать. До самого вечера она была накалена до предела. Я старался не попадаться под горячую руку. В такие минуты это небезопасно.
На следующее утро она проснулась с мыслью, что нужно узнать у продавщицы, кто приобрел ЕЕ песца, найти и предложить две цены. Идея эта, как я и полагал, провалилась. Женщину, купившую шубу, в магазине никто не знал.
«Эх, — подумал я, обнюхивая очередной столбик, — вот дойдет слух до общины — на кусочки ведь разорвут! Еще не факт, что в переносном смысле. Да и Лене дурной пример ни к чему».
Со зверем мне повезло, с эпохой — не меньше. Нынешний горожанин не всегда волка от собаки отличит, особенно в потемках. Животные, те пугались — что-то чуяли. И мое передвижение по ночному городу при желании можно было бы отследить по безудержному собачьему перелаю… И только пробегавшие мимо кошки посматривали на волка благосклонно. Главный враг собак — почти что друг…
Произвольное превращение, будьте знакомы. В отличие от обязательного оставляет оборотня в сознании. Сейчас, например, я контролирую ситуацию. Ну, разве что нос почесать хочется, и мясом вкусно пахнет из вон того магазина…
У перекрестка я остановился и повел головой, ловя ускользающий запах вожделенной шубы, потом опустил нос к земле и принюхался. Сапожки, или эти… как их… ботильоны… свиная кожа, очень тонкая выделка, Италия, ярко выражены индивидуальные особенности. Отлично, потому что самой шубой дальше не пахло. Очевидно, сверток с ней тетка засунула в пакет или сумку. Зачем? Дождя уже два дня не было. След повел через дорогу. Через дорогу — плохо. По ней периодически поливалки катаются. После них на десять, а то и пятнадцать минут проезжая часть превращается в средней ширины речушку.
Раньше говорили, что спастись от нечисти можно, перейдя через текущую воду. Оборотни-де пересечь ее не могут. Ерунда все это, еще как можем. Вот только след в воде теряется, и отыскать его на другом берегу потом ой как не просто. Это потому что водный раствор пахнет совсем не так, как исходное вещество. Особенно — раствор органики. Сомневающиеся легко могут проверить это на грязных носках или рубашках. А если по современной трассе прошла поливалка, шансов еще меньше. Автострада такую завесу копоти ставит, что можно вообще нюха лишиться. Рядом с ней даже донник — и тот дизельным выхлопом воняет.
Для очистки совести я все-таки перешел дорогу, чинно дождавшись зеленого сигнала светофора, благо хорошо воспитанные собаки уже никого не удивляют. Однако по ту сторону мне след почуять не удалось. Запах знакомых сапог пропал, как обрезало. Я прошел метров десять в одну сторону, затем в другую. Обошел окончание «зебры» по большой дуге, обнюхивая тротуар и траву газона. Бесполезно. Значит, намокли сапожки в рукотворной речке. И их запах изменился. Остается последнее средство: еще раз пройти по тому же маршруту, запоминая максимально похожие следы, потом бежать по ним до полного высыхания кожи. Чтобы ничего не отвлекало, я закрыл глаза и перестал прислушиваться к звукам ночной улицы.
3
Букалище — древнее название омута, что под мельничным колесом; считалось, что это место обитания чертей и водяных.