Американец уважительно отсалютовал норвежке:
— Благодарю вас, мэм.
— За вами, молодежь, глаз да глаз нужен, — ворчливо ответила норвежка, возвращаясь на свое место в уголке паба. — Сами ничего не видите, не замечаете.
Хью поудобнее уселся на ближайший стул и пристроил револьвер на сгибе локтя, продолжая целиться в Наблюдателей. Потом почти что миролюбиво сказал:
— А теперь помолчим.
Дмитрий успел добежать до точки перехода, ему даже хватило времени вызвать транспортную службу и сообщить точку прибытия. Затем грохнули двери паба, и на землю свалилась куча-мала из Наблюдателей. Судя по всему, они хотели выйти все вместе, но дверной проем оказался чуточку уже.
— Стой, мазафака, — заорал покалеченный уже ранее космополит. Джо? Или Джордж?
Наблюдатель выхватил гаусс-пистолет и от бедра выстрелил в Дмитрия.
— Меньше фильмов смотри, ковбой, — крикнул Дмитрий, пригибаясь. Очередь гаусс-зарядов просвистела довольно близко. Чтобы хоть как-то утихомирить преследователей, русский пальнул из обреза над головами.
В ответ очередь пришлась ему точно в ногу. Кто-то из Наблюдателей не стал подниматься и лежа выстрелил по русскому. Кровь теплыми каплями расплескалась по холодному металлу арки — Дмитрий от шока отступил на шаг, нога заболела резко и оглушающее. Историк никогда не думал, что может быть так больно. От боли или от внезапно вспыхнувшей ярости он, не задумываясь, повел стволом и нажал на спусковой крючок. Обрез подбросил руку немного вверх — и на клетчатой рубахе только что поднявшегося космополита расплескались темные пятна.
— Джой! — заорал американец с разбитой головой.
И в то же мгновение переход сработал.
Дмитрий вывалился в русскую зиму и секунд десять просто лежал на снегу — в глазах обычные природные снежинки играли в пятнашки с черными зайчиками от вспышки перехода. Нога начала противно пульсировать — как будто боль смешалась с ритмом сердца. Тяжело поднявшись, Дмитрий неуверенно бросился прочь от перехода. Через несколько шагов русского скрыли низкие ветки елей. Только на белом позднем снеге рубиновыми каплями обозначились его следы.
Четыре Джо по очереди вышли из перехода минуты через две. Они уже не орали, не матерились. Наблюдатели занимались любимым делом — выслеживали зверя. И то, что он относился к тому же биологическому виду, что и они, нисколько охотников не смущало.
— Джон, а вот и следы, — деловито сообщил Джозеф.
— Вижу, — кратко ответил Джон и махнул рукой. — За мной. Стреляйте в живот, чтобы подольше мучился.
— Жаль, что я не придушил его бывшую суку, — пробормотал Джо. — Она мне и так руку разодрала. Теперь еще ее муженек мне голову рассадил. Скотское семейство!
— Ну и холодно же здесь, — пожаловался Джордж. — Проклятая Россия, проклятый русский!
В это время Дмитрий сидел на снегу за ближайшим пригорком и сквозь переплетение ветвей всматривался в передвижение Наблюдателей.
— Будет вам «дранг нах остен», суки, — пробормотал Дмитрий, сосредоточенно заряжая обрез. Патроны так и намеревались высыпаться из коробки — и потому Дмитрий недолго думая позапихивал их горстями в карманы.
Космополиты как один повернули голову в его сторону. И только сейчас Дмитрий понял, что прятаться ему особо смысла нет — кровь, частыми каплями пятнающая снег, выдаст его лучше, чем тепловизор.
— Эй, русский, — хрипло крикнул Джордж. Или Джо? — Сдавайся! Брось свою пукалку допотопную…
Следом за столь миролюбивыми словами грянули выстрелы. На Дмитрия посыпались срезанные ветви. Наблюдатели не знали, где он точно находится, — и потому поливали гаусс-зарядами вероятный сектор на уровне пояса. Такая артподготовка длилась минут пять.
— У этих ковбоев оружейный склад, что ли, в карманах? — пробормотал Дмитрий.
Как будто его услышав, четверо охотников решили поэкономить патроны — и на мгновение пришла тишина.
Этим русский и воспользовался.
Дмитрий выскочил на гребень и дал жару из обоих стволов. Как ни странно, эта его эскапада увенчалась успехом. Джон охнул, схватился за живот — и по его руке темной полосой хлынула кровь.
— Я, русский, никогда не сдаюсь, — крикнул Дмитрий и сразу юркнул за насыпь. Поверху прошелся частый град гаусс-зарядов, и гребень срезало начисто. На Дмитрия посыпался снег и мерзлая земля.
Ползком, проклиная непослушную ногу, историк двинулся в сторону жилища. В голове уже все перемешалось. Он и сам не знал, что ему делать, когда он доберется к дому. Дверь не выдержит выстрела из гаусс-пистолета, да и окна не станут препятствием врагам — на них даже решеток нет.
По ноге постепенно разливался болезненный холод. Дмитрий не стал разглядывать рану. Все равно медицинского образования у него нет — и определить, задет какой-то крупный сосуд или нет, он не сможет. Вероятнее всего, что задет, так как нога с каждой минутой все больше походила на непослушное полено. А торопливые шаги и сопение Наблюдателей все ближе. Пытаясь не обращать внимания на боль, Дмитрий подскочил и неуклюже заковылял между деревьями, надеясь, что они смогут его прикрыть от выстрелов.
У космополитов явно была противоположная точка зрения — время от времени позади русского гаусс-заряды с треском впивались в стволы сосен.
— Варвары, — прошипел Дмитрий. — Этим деревьям больше лет, чем всему вашему роду.
Преследователи были совсем близко. Дмитрию даже не нужно было прислушиваться. То преимущество по времени, которое он выиграл неожиданной наглой атакой, раненая нога свела на нет. Уже шальная гаусс-дробинка вырвала клок куртки вместе с капельками крови из плеча русского. Да и дыхание этих «служителей международного закона» не смог бы услышать только глухой.
Внезапно за спиной Дмитрия раздался обиженный рев. Потапыч осознал, что на его территорию посягают не только наглые белки, но и не менее наглые Наблюдатели. В ответ ему резанули воздух выстрелы гаусс-пистолетов.
— Уроды! — срывая голос, крикнул Дмитрий. — Медведя не трогайте. Он же почти ручной.
Он даже подумал вернуться и защитить глупого, но гордого Потапыча. Но нечеловеческий вопль ужаса показал, что зверь и сам может разобраться с нарушителями границ его территории.
— Вот и почти ручной, — ошарашенно сказал историк, из последних сил ковыляя к дому. Бетонные стены, обшитые сосновым блокхаусом, уже виднелись между стволами деревьев. И слава богу, потому что Дмитрий почти не чувствовал ни раненой ноги, ни каких-либо душевных сил, чтобы куда-то бежать. Весь адреналин, что выплеснулся в кровь еще в пабе, перегорел во время этой стремительной пробежки по родному лесу.
Дмитрий уселся на пороге дома, забил два патрона в обрез и стал ждать врагов. Напало какое-то мутное оцепенение — русский понимал, что это скорее всего из-за потери крови, но это его почему-то мало трогало. Все стало каким-то туманным, не важным и чуточку нереальным. Даже то, что из-за деревьев показались два измазанных в грязи и крови Наблюдателя, нисколько не потревожило странный покой русского.
— Вот он! — радостно воскликнул Джордж, целясь в раненого русского из пистолета. — Джо, что делать будем?
— Для начала прострелим вторую ногу, чтобы не вздумал дергаться. — Джо, как в замедленной съемке, поднял руку и выстрелил.
Дмитрий удивленно глянул на брызги крови, расплескавшиеся по снегу. Боли почти не было. Только в ушах начало шуметь тихо-тихо, спокойно-спокойно. И ужасно захотелось спать.
— Глянь, как я попал, — заулыбался Джо, — только эта сволочь, кажется, сдыхать собралась — ни на что не реагирует.
— Стреляй ему в живот, как он Джону, и пусть подыхает у себя дома, — скомандовал Джордж. Космополит приподнял пистолет. Но тут глухо щелкнул выстрел за его спиной, и Наблюдатель сделал два коротких шага вперед, как будто его толкнули. Следом прозвучали еще два таких же негромких выстрела и одна режущая воздух гаусс-очередь.