Какие могут быть проблемы в Департаменте машинного анализа, он представлял с трудом. Всего-то и дел было — следить за тем, чтобы машиносчетные станции страны и малые аналитические машины, сконструированные полсотни лет назад отцом Генри Бэббиджа, сэром Чарльзом, работали как часы. Конечно, на самой главной машиносчетной станции, «Вестминстере», иногда случались технические проблемы, бывало, приключалась и путаница с картами переменных, скажем, карты с данными для машин Уилтшира отправлялись в Эссекс… Но такие ситуации успешно решались рассылкой новых карт телеграфом или с курьерами. Клемент, сам спроектировавший несколько дополнительных элементов главной машиносчетной станции страны, повысивших ее мощность, никогда не слышал о том, чтобы чудовищный многотысячетонный механизм, занимающий все подземное пространство под Вестминстером и заправлявший к концу XIX века большей частью деловой и государственной жизни Британии, давал хоть сколько-нибудь серьезный сбой.
Впрочем, Клемент ощущал себя больше теоретиком, нежели практиком, и хотя он изучил по чертежам Бэббиджа устройство аналитической машины, в самих подземельях Вестминстера, или, как говорил создатель машины, на «мельнице», не бывал ни разу, но машина уже понемногу захватывала и поверхность. Ввиду нехватки подземных площадей все новые элементы машиносчетной станции устанавливали наверху, для чего нещадно вырубались крохотные вестминстерские скверы. Поскольку дополнительные механизмы обычно служили для решения задач весьма узкой специфики, их сменяли новыми, как только получали готовое решение. Из-за этого зимой и летом Вестминстер напоминал конструктор в руках энергичного ребенка, который собирал и разбирал свои чудные машины по несколько раз в год.[11]
— Сэр Генри, передайте Чарльзу записку.
Бэббидж оторвался от своего листа. На лице его было написано столь явное недоумение, словно он неожиданно увидел призрак своего отца, отчаянно ругающегося на кокни.
— Сэр? — Клемент вопросительно посмотрел на генерала.
— Ах да, конечно. — Взгляд Бэббиджа приобрел осмысленное выражение. — Боюсь, в это трудно поверить, но даже гении могут ошибаться.
Заветный листок наконец очутился в руках Клемента. Бумажка как бумажка, с одной стороны заполнена неровным, почти детским почерком, с другой и вовсе изрисована какими-то каракулями. Впрочем, едва погрузившись в чтение, Клемент забыл и о почерке, и о каракулях. Приведенные в бумаге формулы и следовавший из них вывод оглушали почище хорошего удара полицейской дубинкой.
— Невероятно. — Клемент поднял взгляд. — Расчеты верны?
— До последней запятой. — Бэббидж помахал в воздухе несколькими исписанными листами. — Я с трудом верю, что отец мог ТАК ошибиться!
— Подозреваю, что это не ошибка и не очередное проявление странного чувства юмора вашего отца, сэр Джозеф. — Клемент отложил листок и потер руками виски. — Боюсь, он просто не предусмотрел этого. А мы не потрудились проверить, уверовав в непогрешимость его гения.
— В свое время ваш дед, Чарльз, сомневался вообще в целесообразности выделения денег на первую разностную машину… — подал голос Листер. — Возможно, он не был так уж не прав.[12]
В ответ Листер заработал исполненный яда взгляд Генри Бэббиджа. Эти двое всегда плохо ладили.
— Господа, не время ворошить прошлое! — Тьюринг ударил ладонью по столу, заставив свои бумаги нервно взметнуться из-под пресс-папье. — Надо решать, что делать сейчас. Первые несколько дней после Нового года мы еще продержимся, но в преддверии рождественских каникул карты уже разосланы! Вы представляете, что случится, если мы не успеем внести исправления?!
Листер хотел было высказаться, но наткнулся на гневный взгляд министра и счел за благо промолчать.
— Чарльз и вы, сэр Генри, возможно, лучше всех в Англии знаете устройство машиносчетной станции «Вестминстер», да и устройство аналитических машин в целом… Нам необходимо принимать срочные меры! Мы можем что-то изменить?
За обрушившейся на него проблемой Клемент забыл и о том, что интересовался происхождением расчетов и непонятно зачем приглашенным на совещание священником.
— Планы, нам нужны чертежи станции. — Клемент взлохматил волосы. — Все, включая разработанные вашим отцом, сэр Генри, и все новые, которые делали за последние тридцать лет!
— Мисс Братт! — Трубный глас Тьюринга заставил вздрогнуть даже портрет ее величества Виктории на стене. — Тащите сюда багаж генерала Бэббиджа немедленно!!!
Без чертежей в уме Клемента царил хаос. Ни в одну даже самую светлую голову в мире невозможно было вместить мили шестеренок, рычагов, передач и валов, которые приводились в движение огромными колесами с лопастями, тянувшимися вдоль побережья Темзы до самого Вестминстерского моста. Возможно, эти же масштабы сыграли дурную шутку и с Чарльзом Бэббиджем.
Иначе как тогда, черт побери, он не смог предусмотреть, что проклятые аналитические машины оперируют с датами на основании двух десятичных цифр и наступление 1900 года воспримут как наступление 1800-го?!
— Понимаете, преподобный Бенедикт, главная беда заключается в том, что, как только наступит Новый год, все крупные аналитические машины станут считать, что с 31 декабря 1899 года прошло уже сто лет. — Джон Тьюринг пристроился с чашкой чая на подоконнике приемного зала, из которого вынесли всю мебель и кадки с растениями.
По расстеленным на паркете на манер пазла чертежам ползали Клемент и Бэббидж, замеряя что-то линейками и транспортиром. Им было не до разговоров — на протяжении четырех часов они выяснили, сколько дополнительных узлов передач надо ввести в эксплуатацию, чтобы начать отсчет дат по новой системе.
— Иначе говоря, у нас есть некто, кто на днях взял кредит в банке до 1902 года, — продолжил Тьюринг. — Но наша машиносчетная станция, где большинство банков хранят сведения о своих клиентах, оперирует только с двумя последними цифрами года, и поэтому «02» будет воспринято ею фактически как 1802 год. Следовательно, срок кредита миновал почти сто лет назад, и ничего не подозревающему клиенту выставят гигантскую сумму долга. Конечно, потом банк разберется, но представляете, какая возникнет паника и неразбериха? А что ждет налоговое ведомство, даже представить страшно…
— Еще вы забыли про транспортные компании и расписание движения, сэр Джозеф, — подал голос Клемент, не отрываясь от чертежей. — Что будет твориться с графиками движения транспорта, мы можем только догадываться.
— Верно, Чарльз. — Тьюринг кивнул. — Золотая голова этот Чарльз Клемент, — добавил он для преподобного Бенедикта. — Самый светлый ум в Королевском обществе со времен Бэббиджа и Лавлейс. Хотелось бы, чтобы и мой сын, как я и Чарльз, интересовался математикой и аналитическими машинами… Но нет, Джулиуса потянуло в Индию! Остается надеяться, что внуки не пойдут в него.[13]
— Достаточно, сэр Генри. — Клемент поднялся с колен и разогнул ноющую спину. — Все и так ясно. Проклятая автоматика свое дело знает, и уж коли в нее заложена ошибка, то она будет нас самым настойчивым образом тыкать в эту ошибку носом.
Бэббидж молча откинулся к стене. Судя по бледности, сил подняться у него уже не оставалось — сказывался возраст.
— Мы можем что-то сделать? — поинтересовался Тьюринг, отставляя чашку.
— Проблема разрешима. — Клемент отодвинул горшок с фикусом и взгромоздился на подоконник. — Мы с сэром Генри пришли к выводу, что нужно срочно собрать небольшую машину, которая, будучи подсоединенной к вестминстерской станции, осуществит перевод системы исчисления даты на четырехзначные числа годов… Но для этого нужно изъять один из элементов внутри самой станции. Прямо из «мельницы».
Тьюринг и преподобный Бенедикт переглянулись.
— Это действительно необходимо? — неожиданно спросил священник, до этого спокойно внимавший рассказу Тьюринга.
— Абсолютно. — Клемент нахохлился, как воробей на ветру. — Если вас смущает моя квалификация, то я…
11
Конечно, первый конструктор Meccano был создан только в 1901 году, но, надеюсь, читатель простит автору вольность в обращении с такими событиями.
12
В нашем мире Джозеф Клемент оказался именно тем, кто поставил крест на создании первой разностной машины. С его подачи правительственное финансирование проекта Бэббиджа было прекращено в 1834 году.
13
Внуком Джона Тьюринга стал Алан Тьюринг, математик, первый теоретик современного программирования, знаменитый создатель «машины Тьюринга», автор теории алгоритмов и первый в мире хакер. Я серьезно.