Да, люди, постарались вы на славу. Вот. Вот он, главный момент. Степан украдкой обернулся — не бежит ли кто с гвоздиками в руках? Последний штрих. Самый сложный. Не останавливаться, главное, не останавливаться. Что бы там ни чудилось. Как бы тяжело ни дышалось. Второй раз нельзя. Сейчас. Еще немножко. Пляшет метла по асфальту. Задыхается от едкого дыма дворник. Не от того, который разноцветный. От другого, который черный.
Уже почти.
Осталось самое трудное.
Топот ног, запах гвоздик… Стой, не надо!!! Звонкий вскрик — удивление и отчаяние слились воедино.
Все, заполировано! Наглухо. На этот раз наглухо.
Дворник повалился на землю, под жасминовые кусты, вытер вспотевший лоб. Перевел дух.
Почему? Почему у меня все так сложно?
Немного отдышавшись, огляделся. Осталось еще чуток мусора, но это уже завтра. Подождет. Сегодня нет сил. Лежать, просто лежать. Степан закрыл глаза. За спиной у него заворочался Ласун.
Даря крутилась в постели, с каждой минутой проигрывая все больше очков коварной бессоннице. Вместо долгожданного сна к ней снова и снова возвращался ночной разговор.
— Мы уехали, у меня мать заболела, оставили его всего на два дня. Вчера мобильник «вне зоны» целый день, я старалась не волноваться — он часто забывает на подзарядку поставить. Но домашний телефон тоже не отвечал. Вернулись на день раньше — его нигде нет. Учительнице звонили — говорит, в школу не приходил. Он… Он… Что-то случилось с ним! — Ванина мама всхлипнула, потянулась за салфеткой.
— Ваша девочка дружила с нашим сыном, может, она что-то знает? — Это Ванин папа. Голос почти спокойный, но руки предательски теребят подол клетчатой рубашки.
Кровь в виски. Боже мой, Ванечка!
Как же ты? Неужели… Нет, не верю! Это недоразумение.
Дурной сон.
Ты найдешься!
И получишь же от меня за свою злую шутку!
ВАНЯА-А-А!
Вздохнув, Дарина подошла к окну. Помедлив немного, отодвинула шторы. Вгляделась в предрассветную темень, слабо разбавленную светом уличного фонаря. Степан, как и вчера, крутился у жасминовых кустов. До блеска хочет их вылизать, что ли? И что за лужи вокруг него разноцветные? Или они черные? Или это и не лужи вовсе? Странный он все-таки…
Ох, что за?..
Дворник рухнул на землю как подкошенный. Заворочался во тьме огромный пес. Или это тень от кустов? Не разобрать ничего в такой темени. Что со Степаном? Сначала Ванька пропал, теперь этот… валяется. Может, плохо? Может, сердце? Или перепил? Да вроде не похож на алкоголика…
— Степочка, ну вставай, поднимайся, пожалуйста! — пролепетала с мольбой.
Не слышит. Вздохнув, девушка побрела к шкафу, вытащила спортивные брюки и курточку. Натянула поверх пижамы. Еще раз выглянула в окно — лежит, не шевелится.
— Зря я на него вчера фыркнула. Он заступиться пытался, а я… — Даря на цыпочках вышла в коридор, в темноте нащупала кроссовки, аккуратно открыла дверь, выскользнула в подъезд. И наконец припустилась бежать со всех ног.
Топот ног.
Лес Всечистейший, нет, только не это опять. Он вздрогнул, сел. Задремал! Затекшее тело отдало болью. Фух! Проснулся, слава богу. Вот только кошмар, похоже, остался.
Топот ног.
Стремительный, быстрый.
Топот.
Очень медленно Степан обернулся. Вообще-то он хотел обернуться резко, но тело не слушалось, ныло каждым суставом. Как и всегда после уборки.
— Дарька?! Стой! Остановись, немедленно! — Он пытается кричать, но горло выдает лишь приглушенный хрип.
…нет, нет, не переживу еще раз, нет…
Девушка в спортивном костюме бежит прямо на него. А значит, прямо на радугу. Хотя чего это он? Сейчас мусор черный, безопасный. Ласун заворчал недовольно, но остался на месте, наблюдая, как бегунья старательно перепрыгивает через черно-радужные капли. Удивительно? Вряд ли…
— Степан! — Она повалилась рядом. — Я видела, как ты упал. Я так испугалась! И чего ты все время возле этих кустов? Это плохие кусты! Так все говорят. Степ, с тобой все в порядке?
— Ты что, каждый день в пять утра просыпаешься? — пробурчал дворник, отряхиваясь.
— Практически каждый. — Дарина ласково улыбнулась. — За очень редким исключением! А что это за лужи?