Германские империалисты вели себя на Украине как в своей колонии. С циничной откровенностью говорилось и писалось об этом в их официальных документах. В приказе своим офицерам и солдатам командир германской дивизии «Черный орел» писал: «Мы пришли на Украину, в свою будущую колонию. Заставляйте силой работать русских на немецкую нацию. Будьте хорошими хозяевами и вывозите все — от запасов продовольственных продуктов до черных металлов. Любой ценой торопитесь отправить в глубь великой империи все, что вы считаете возможным…» [4] В Одессе начали развертывать предпринимательскую деятельность капиталисты, прибывшие из Германии. На всех правительственных зданиях развевался германский флаг. Германские империалисты рассчитывали превратить Одессу в немецкий порт на Черном море.
Заводы и фабрики были возвращены капиталистам. Для устрашения рабочих оккупанты выставили на всех промышленных предприятиях военные караулы. Владельцы шахт и заводов первым делом удлинили рабочий день и уменьшили заработную плату рабочих. Многие предприятия — заводы Гена, Беллино-Фендериха, табачные, консервные фабрики и другие — работали с большими перебоями или совсем были закрыты из-за отсутствия сырья и топлива, из-за резкого падения спроса на их продукцию. Многие тысячи рабочих остались без работы и без каких-либо средств к существованию.
С исключительной жестокостью душили оккупанты всякое революционное движение. Уже через несколько дней после захвата Одессы командование оккупационных войск издало приказ: «Всякие народные собрания, всякие скопления на улицах воспрещаются и будут разгоняться силой оружия. Выпуск газет временно запрещается. Все оружие, боевое снаряжение и взрывчатые вещества немедленно должны быть сданы. Лица, у которых через сутки после объявления сего приказа найдут оружие, будут расстреляны. Дома, в которых найдется оружие, будут сожжены». В другом приказе указывалось, что «возникновение политического характера союзов и обществ, а равно продолжение деятельности уже возникших воспрещается».
Оккупанты установили в Одессе, как и всюду, где они хозяйничали, открытую военную диктатуру. Были сведены на нет все завоевания рабочего класса. Начались жестокие преследования коммунистов и сочувствующих им. В рабочих районах шли повальные обыски. Людей арестовывали при малейшем подозрении в большевизме, в сочувствии Советской власти. Тюрьмы были переполнены. Арестованных пытали, расстреливали. Профсоюзные и другие рабочие организации разгонялись. Особенно жестоко оккупационные власти преследовали профсоюз металлистов и машиностроительных рабочих, где большевистское влияние было наиболее сильно.
Таков был «порядок», который установили оккупанты в Одессе. Буржуазия ликовала. Она была в восторге от действий германских и австро-венгерских оккупантов. «Когда дело касается до классовых прибылей, — говорил Ленин, — буржуазия продает родину и вступает в торгашеские сделки против своего народа с какими угодно чужеземцами» [5].
Меньшевики, эсеры и другие соглашатели, как всегда, вели себя предательски. После прихода иноземных войск они захватили руководство в Совете рабочих депутатов, воспользовавшись тем, что большевики вынуждены были уйти в подполье. Совет без коммунистов оккупанты считали совершенно безопасным и не разогнали его. Больше того, они надеялись, что меньшевики и эсеры помогут им удерживать рабочих от революционных выступлений. В апреле «сам» фельдмаршал фон Бельц, назначенный командующим австро-венгерскими частями в Одессе, нанес визит председателю Совета эсеру Кулябко-Корецкому, а потом, как сообщалось в газетах, «для установления контакта» приехал со всей своей свитой на заседание Совета. Соглашатели всячески старались оправдать надежды оккупантов. Вся их «деятельность» сводилась к тому, что они призывали рабочих к «выдержке и спокойствию».