Видя, как угнетенные выгоняют богачей, видя радость всего города, празднующего свое освобождение, мы всей душой пожелали, чтобы то же произошло и во Франции, и как можно скорее.
Матрос с линкора «Жюстис»:
— Половина января. Мы регулярно сходим на берег. Таким образом нам удалось узнать из листовок на французском языке, для чего мы сюда прибыли. Ах, сволочи! Вот почему они заставляют нас продолжать войну! «Мирабо» ушел в Севастополь. В двадцатых числах февраля он потерпел там аварию. Известие об этом вызвало следующие разговоры: «Тем лучше! Хоть бы со всеми так! По крайней мере, это заставило бы вернуть нас во Францию».
Солдат 156-й французской пехотной дивизии Дублье вспоминал, как к ним в часть приходили рабочие-агитаторы:
«Наше командование не могло помешать нам встречаться с русскими рабочими. Мужество этих людей поражало нас. Они смело шли в наши расположения, вооруженные каким-нибудь десятком исковерканных на русский лад французских слов. Но эти слова действовали на нас сильнее выстрелов: они разоружали нас.
Разговоры обычно начинались так:
— Большевик — рабочий, большевик — крестьянин, большевик — тот, кто работает. Ты работаешь, значит, ты большевик!
— Кто работает — один народ, кто не работает — другой народ.
— Большевики против войны, против убийства рабочих рабочими.
— Большевики за власть рабочих и крестьян!
Приходили к нам и люди, прекрасно владевшие французской речью. Из послушных баранов мы мало-помалу превратились в классово сознательных людей и наотрез отказались выступать против большевиков» [141].
— Русские рабочие разъясняли нам, что такое большевик, — говорил матрос Эжен с французского корабля «Жан Бар». — Это явилось для нас настоящим откровением. Весьма скоро мы завязали прекрасные отношения со всем рабочим населением города. Нередко на улице со мной заговаривали рабочие: «Вы большевик?» Я отвечал по-русски: «Да». Тут же начиналась беседа.
Одна из одесских газет, сообщая о проявлениях недовольства среди французских солдат, писала, что они в разговорах часто называют себя большевиками, рабочими и берут под защиту большевистских агитаторов.
Как-то в порту один из грузчиков «разговаривал» с французским солдатом. Объяснялись они жестами, поскольку грузчик не знал французского, а солдат не говорил по-русски. Грузчик произносил слово «большевик» и при этом показывал солдату свои мозолистые руки, тыкал себе пальцем в грудь, мол, это я. Затем, разведя руки, он изобразил тучного человека. «Буржуй»! — догадался французский солдат. «А вы, — объяснял далее грузчик своему собеседнику, — защищаете буржуев». При этом он взял у солдата винтовку и показал, как тот защищает буржуев.
Откуда ни возьмись белогвардейский офицер. Увидев эту сцену, он набросился на рабочего:
— Ага, все ясно! Ты ведешь большевистскую агитацию. Идем со мной!
Понимая, что ему угрожает, рабочий стал упираться, но офицер выхватил револьвер:
— Идем! Ты у меня поговоришь, скотина!
Французский солдат недоуменно переводил взгляд с рабочего на офицера. Но когда офицер ранил рабочего, солдат вскинул винтовку и выстрелил в офицера.
Антантовское командование, стремясь подавить революционную пропаганду, издавало приказы, запрещавшие солдатам и матросам вступать в беседы с местным населением, посещать рестораны и кабачки. Военные власти взяли у владельцев всех ресторанов, кафе, молочных и других подобных заведений подписку в том, что они не будут пускать солдат и матросов. Белогвардейским отрядам было поручено проводить облавы в кабачках и кафе и задерживать «подозрительных». Однако солдаты стали посещать кафе большими группами, так что полицейские с ними не могли справиться. Пробовали привлечь к устройству облав французские патрули. Что из этого получилось, видно из письма начальника Бульварного полицейского района Одессы, который 12 января 1919 г. жаловался градоначальнику, что при облаве в погребках на Греческой площади были задержаны «подозрительные личности», однако подошедший французский патруль задержанных освободил [142].
В кафе «Открытие Дарданелл» группа рабочих сидела за столиком и беседовала. Вошли французские солдаты. Услышав, что один из рабочих заговорил по-французски, солдаты присоединились к беседовавшим. Они узнали новости из Франции, о которых умалчивала буржуазная печать, в том числе и французская газета «Антанта», издававшаяся в Одессе специально для солдат. Через некоторое время все рабочие, кроме одного, проводившего беседу, ушли. Тогда к агитатору подошел греческий унтер-офицер (он сидел за соседним столиком и слышал весь разговор) и, угрожая револьвером, попытался его арестовать.