Медицинскую помощь в «русской больнице» получало и гражданское население города. За период существования больницы в хирургическое отделение было доставлено 324 тяжело раненных местных жителя, 266 из них были спасены.
Когда захватчики стали угонять на каторжные работы в Германию орловских юношей и девушек, многих из них спасла «русская больница». Врачи Протопопов и Гусев делали им не вызывавшиеся необходимостью операции и длительное время держали в больнице, умышленно поддерживая раны незаживленными. Врач–рентгенолог М. Р. Девочкина выписывала подлежавшим угону в Германию фиктивные справки о заболевании туберкулёзом.
Оккупанты неоднократно, когда им нужно было помещение, выбрасывали раненых советских воинов на улицу. Но врачи–патриоты каждый раз с неимоверными трудностями находили пристанища для своих подопечных. В августе 1942 года все оставшиеся в «русской больнице» раненые были размещены в одном из зданий на Тургеневской улице, где было создано хирургическое отделение. Врачами-хирургами здесь продолжали работать Протопопов и Гусев.
Неподалеку от «русской больницы» на территории орловской тюрьмы располагался прифронтовой сборный лагерь военнопленных. Здесь находилось много раненых, обмороженных и больных советских воинов. Никакой медицинской помощи им не оказывали. Смертность среди них была ужасающей. Находившиеся в лагере советские врачи–военнопленные были бессильны что‑либо сделать, так как никакими медицинскими средствами не располагали. Руководители «русской больницы» установили контакт с лагерными врачами, помогли им организовать в лагере лазарет, снабжали его медикаментами, перевязочным материалом и другими медицинскими средствами. Врачи–военнопленные добились разрешения немецких властей временно помещать тяжелораненых в «русскую больницу», а тифозных и дизентерийных больных — в её инфекционное отделение. Пользуясь этим, лагерные медработники создали из числа военнопленных специальную группу санитаров, которые под руководством военфельдшера Г. Чмыхало доставляли в «русскую больницу» не только больных, но и под видом больных здоровых людей, а работники больницы помогали им бежать. Бежавших списывали как умерших.
В июле 1943 года работники хирургического отделения «русской больницы» и лазарета лагеря военнопленных буквально похитили из лагеря тяжелораненых, обречённых на смерть шестерых советских лётчиков, спасли им жизнь и дали возможность вернуться в ряды Красной Армии. Вот как об этом случае рассказывает один из шестёрки, и поныне находящийся в рядах Советской Армии полковник В. А. Некрасов:
«17 июля 1943 года во второй половине дня… группа наших истребителей, состоявшая из 12 самолётов «ЯК.1», сопровождала самолёты–штурмовики «ИЛ-2» в район города Волхова. При штурмовке шоссейной дороги Орел — Волхов в район действия наших «ИЛов» пришла группа немецких истребителей «Фокке–Вульф-190» численностью до 30 машин. В силу сложившейся обстановки мне пришлось таранить «ФВ-190». Мой самолёт потерял управление и загорелся. Я вынужден был выброситься на парашюте над территорией, оккупированной немцами… С тяжёлыми ожогами лица, рук, ног, части тела и раненой правой рукой я попал в плен.
В одну из камер, очень маленькую, поместили нас, шестерых лётчиков, с различными степенями ожогов. Наше положение было крайне трудным.
На второй или третий день, точно не помню, к нам прибыл мужчина с солидной бородой, с аккуратно зачёсанными волосами. Одет он был в гражданское платье. На первый раз сказал, что он русский врач, но как оказался в Орле, нам не было известно. Он внимательно нас осмотрел и сказал, что поможет. Впоследствии мы узнали, что это был врач С. П. Протопопов.
Через некоторое время к нам пришёл второй врач. Это был Б. Н. Гусев. Он оказал нам медицинскую помощь, сделал перевязки, протёр каким‑то раствором обожжённые места, привёл в порядок глаза —сами мы этого сделать не могли, так как у большинства руки покрылись твёрдой и болезненной коркой, не сгибались, а глаза буквально заливались гноем…
В ночь на 25 или 26 июля 1943 года Орел бомбардировала наша авиация… К нам вошли мужчина и женщина и начали нас бинтовать. На расспросы не отвечали, предупредив: «Меньше разговаривать». На рассвете… под видом гражданских лиц, пострадавших при бомбардировке, вывели на улицу, и мы, с трудом передвигаясь, направились в город. Шли долго, и не столько из‑за расстояния, сколько из‑за плохо подчинявшихся ног. Прибыли мы на улицу Тургенева, 27, где всех нас шестерых поместили в одной палате. Здесь мы поступили в распоряжение медсестёр М. Н. Шуметовой и Н. Н. Сырцевой.