Гордон подался вперед и облокотился, почти лег грудью на вековой стол, за которым сидел Мак-Куин. — Знаете что, Мак-Куин? — сказал он с усмешкой, которая всякого другого заставила бы насторожиться. — Убедить меня можно, но для этого нужно сначала убедить одного моего друга.
— Что ж, давайте. А кто он такой?
— Это не он, а она! — сказал Гордон все с той же усмешкой.
Везуби потер свои пухлые руки. Смуглое лицо Мак-Куина расплылось в улыбке.
— Позволительно ли предположить, что тут кроется не только политика? — спросил Везуби.
— А предполагайте все, что вам заблагорассудится, — весело сказал Гордон. — Приезжайте завтра ко мне и пускайте в ход свое красноречие. Если она скажет «да» — я ваш.
Тесс (с социал-демократами всегда настороже) была, казалось, далека от политики и непроницаемо бесстрастна. Алебастровая статуя с розовыми губками. Гордон чувствовал, что она мобилизовала все свое упорство, хоть ему и удалось вынудить у нее небольшую уступку в виде согласия разливать чай и тем избавить всех от неловкости, неизбежной в присутствии его матери. (Смит повез миссис Гордон в Кембридж, польщенный, что она согласилась довериться его неистовой машине.)
— Мне про вас ничего не известно, милая барышня, — сказал ей Мак-Куин. — Только то, что наш друг Нед очень высоко ценит ваше мнение.
Тесс клала сахар в чашки. Мак-Куин в черном костюме и черных башмаках, кряхтя, потянулся к синей вазочке с домашним печеньем. Он со всех сторон обложил себя кретоновыми подушками и так откровенно тешился ощущением покоя и комфорта, что невольно насмешил Гордона. Его грубые башмаки казались здесь ненужным маскарадом.
— Нед настолько считается с вашим мнением, что ставит свое решение относительно парламентского кресла в зависимость от того, что на это скажете вы, — сказал ей Везуби без фамильярности Мак-Куина, но ласково и доверительно, как будто разговор тут шел между добрыми друзьями. — До сих пор он прислушивался к моим суждениям, но…
— Должен вас предупредить, что она глубоко презирает парламент, — сказал Гордон, — Она всех вас считает буржуазными лицемерами.
— Ах, так она, значит, из наших доморощенных большевичек! — воскликнул Мак-Куин, окинув Тесс, хитро прищуренным взглядом. — Понятно, понятно. — Он пошевелил пальцами в башмаке, топнул ногой по устланному ковром полу, и, протянув Тесс чашку, неподвижно держал ее на весу своей массивной ручищей, пока Тесс наливала ему еще чаю. — Вы все-таки пожалейте Неда, — сказал он ей.
Но Тесс не была расположена к остротам или шуткам. Она посмотрела на Гордона — и ее бледные щеки окрасились тем самым румянцем, в котором, по его утверждению, не нуждались.
— Я не имею никакого влияния на Неда, — сказала она подчеркнуто холодным тоном. — Кроме того, я вовсе не презираю парламент. Я презираю людей, которые там сидят.
Мак-Куин захохотал, но Тесс даже не улыбнулась; и Гордон ясно почувствовал, что ее нравственный кодекс запрещает ей улыбаться Мак-Куину и быть с ним простой и задушевной. И точно так же она не собиралась поддерживать спор о прелестях политики, которые так оживленно и даже игриво выхвалял Мак-Куин. Она просто отмалчивалась, сосредоточась на обязанностях хозяйки. Лишь несколько позже и не без усилий Гордону удалось, заведя речь о непосредственной политической борьбе рабочих масс, вызвать ее на короткую, но резкую стычку с Мак-Куином по вопросу о партиях и о верности долгу. Под огнем ее внезапных обвинений в политическом и идейном предательстве Мак-Куину очень скоро пришлось отступить. Ее формулировки были так остры и беспощадны, отличались такой бесцеремонной прямотой, что Гордон решил: девочка хватила через край. Это уже отдает личной неприязнью.
Но Мак-Куин с неизменным добродушием выдержал атаку. — По вашим словам, Тесс, — кротко заметил он, — видно, что у вас очень идеализированное представление о революционности обитателей наших рабочих кварталов. — Он почесал кончик носа. — Надо, милая барышня, самому, как я, родиться в таком квартале, чтобы знать, как неповоротлив и как мало склонен к революции наш народ.
— У вас уже ничего общего нет с этими кварталами, — со злостью бросила она ему.
Мак-Куин засмеялся.
— Попрошу вас… — тоном бдительного председателя остановил его Везуби.
— Не беспокойтесь, Вез, я ее не съем, — сказал Мак-Куин. — Если уж на то пошло, — снова повернулся он к Тесс, — для белоручки, знакомившейся с политикой в тиши загородных вилл, вы неплохо разбираетесь в этих делах. Вам самой стоило бы заняться политикой, если уж Нед не хочет. В какой-нибудь потасовке на партийном собрании вы были бы как раз на месте.