Выбрать главу

Но она не позволила сбить себя и уверенной рукой вела его из заоблачных высей вниз, на землю. — Там посмотрим, — сказала она. — Там посмотрим. Я только хочу определенности: за или против. И чтобы об этом было сказано вслух.

— Хорошо, — сказал он с шутливой торжественностью. — Принимаю твое условие. — Тут ему вдруг пришла в голову забавная мысль. — Надеюсь, Тесс, они не отменят свою забастовку и не подведут нас?

Она непринужденно рассмеялась. Однако ее взгляд по-прежнему держал его. — Есть еще одно соображение, — сказала она лукаво.

— Помилосердствуй, Тесс! Нельзя же так сразу все на меня обрушить.

— Я думала о Хамиде…

Но хорошее настроение не покидало его. — Хамид тоже будет участвовать в этой затее.

— Каким образом?

— Если я что-то новое пойму здесь, я пойму это и для Аравии тоже. Разве истина не едина? Для меня по крайней мере так, хотя вам всем, видимо, это непонятно. Да, конечно, если здесь у меня ничего не получится, тогда Аравия…

Он остановился у калитки, устроенной в загородке для скота, откинул щеколду и пропустил Тесс вперед. Потом не слишком ловким движением захлопнул калитку.

— Ладно, не стоит сейчас об этом говорить, — сказал он.

Первые капли дождя упали на их лица.

— Что, побежим? — спросил он, повысив голос, как будто кругом уже шумела буря.

— Нет, нет! Пусть нас хорошенько промочит, — сказала она в наступившем затишье, затягивая туже желтую ленточку, перехватывавшую на затылке ее черные волосы.

Из-за кособокого холма бегучей пеленой надвигался дождь, торопливо тесня еще залитое светом пространство впереди. И в этой яркой золотистой полосе света отчетливо выступали рощица, сжатые поля, извилины тропок, вязы в путанице ветвей, могучие дубы, стайка белых птиц, хлопотливо клевавших что-то на взрыхленной земле. Из трубы фермерского дома, совсем розового в солнечных лучах, шел дым. Белой, ослепительно белой струйкой поднимался он в небо. Все словно замерло в гармонии этих последних мгновений — идиллический гимн английскому ландшафту. И вдруг все скрыла живая завеса дождя и прямо в лицо захлестал косой веселый поток. Они с хохотом шлепали по лужам, точно школьники, торопящиеся домой, и, моргая, стряхивали капли, мешавшие им видеть дорогу, видеть ландшафт, расстилавшийся вокруг. Знакомый ландшафт, прекрасный даже сейчас, под дождем.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Очутиться вдруг на голой земле восточной окраины Лондона; вынырнуть из черного жерла подземки и катить среди сумбура подъездных путей, мимо старых деревянных пакгаузов, теснящихся по сторонам; видеть Лондон в туманной дали, похожий на заброшенные, поросшие сорняками развалины где-нибудь в пустыне, — какое увлекательное и многообещающее начало для путешествия в иной мир.

Здесь был простор. Странное ощущение пустоты рождали застроенные участки Боу и Бромли, полого сползающие к реке. Гордон и Тесс сидели молча в закоптелом троллейбусе среди докеров в черных куртках, занятых своим разговором, состоящим из угрюмых, отрывистых фраз. Гордон вдруг наклонился к Тесс и сказал ей вполголоса:

— Надо было мне, пожалуй, надеть грязную рубаху, черную кепку.

— Это еще зачем?

— Мы слишком заметны. Бросаемся в глаза. Хоть черную кепку надо было. — Он провел рукой по своей большой непокрытой голове.

— Ты не докер. Зачем же тебе быть похожим на докера?

С возрастающим волнением Гордон смотрел, как из узких боковых переулков вливаются все новые и новые людские потоки, образуя на дороге густую толпу, сквозь которую уже с трудом прокладывал себе путь троллейбус. У железнодорожного переезда пришлось остановиться. В двух или трех местах ораторствовали какие-то люди, вокруг которых сбились кучки слушателей.

— Приехали? — спросил Гордон, видя, что часть докеров выходит из троллейбуса.

— Нет еще, — ответила Тесс. — Мы поедем дальше, на Коннаут-стрит, к доку Альберта.

Троллейбус звонками и толчками требовал, чтобы ему дали дорогу, но дорогу все плотней забивали одетые в темное люди. Наэлектризованный потребностью движения, Гордон вскочил, словно стряхнув оковы, и стал пробираться к выходу.

— Пойдем пешком, вместе с ними, — сказал он Тесс. — Куда они направляются? Что там, впереди?

Он оглядел серые выбритые лица — ни решимости, ни стремления к цели.

— Все старики, медлительный, тяжелый народ, — сказал он. — Ты уверена, что забастовка состоится? У них вид такой, словно они просто идут, как всегда, на работу. Может быть, забастовку отменили?