— А вы меня не предупреждайте, генерал! Могу сказать вам одно. Ваша нефть племенам не нужна. Мы боремся не за нефть. И не с англичанами мы боремся. Поверьте, мы так же далеки от намерения угрожать британским интересам, как и вы сами. Что до меня лично, так качайте себе свою драгоценную нефть хоть до скончания века. Но, генерал, позвольте и мне в свою очередь сделать вам предупреждение. Если ваша нефтяная компания вздумает поддерживать Бахраз против племен, нам придется сделать свои выводы. На территории промыслов есть вооруженные силы Бахразского легиона…
— Это просто для охраны.
— Так пусть они там и остаются. Пусть не лезут в пустыню, и тогда все обойдется мирным образом. Если же они станут вмешиваться, станут действовать против кочевых племен — тогда в случае беды пеняйте не на нас, а на них.
— Мы не можем отвечать за какие-либо стычки на территории промыслов, — сказал генерал. — В случае возникновения опасности для промыслов охрана даст бой. Это ее дело.
— Если вы хотите, чтобы Англия сохранила свою нефть, это ваше дело.
— Я за легионеров отвечать не могу.
— Тем хуже, генерал. Я тоже вовсе не хочу, чтобы Англия лишалась нефтяных промыслов. Но это целиком зависит от вас. Я тут ни при чем.
Больше генерал выдержать не мог. — Силы небесные! Гордон, вы же англичанин…
— Разве, генерал? А по-моему, я араб. Самый настоящий араб!
— И вы способны драться против своих соотечественников?
— Сам еще не знаю, — честно признался Гордон. — Поживем — увидим.
— Великий боже! Неужели вы утратили всякое чувство меры? Ведь существует долг…
— Долг? Ха! Сумейте понять, в чем правда, генерал, и вам не нужен будет долг.
— Там, где измена, правды быть не может, это я твердо знаю.
— Но и там, где правда, не может быть измены. На этом мы должны расстаться, генерал! Вас ждет ваш хорошо обученный и поголовно верный долгу Бахразский легион. А меня — мои вероломные оборванцы-бедуины. Еще раз до свидания. Не могу передать вам, с каким нетерпением я жду дня решающей схватки. Помните, где будут головорезы, там буду и я. А если вы никаких головорезов не обнаружите, тогда ищите людей, которые готовы стоять на смерть не за какой-то надуманный долг, но за правду, за идею.
— Вы сумасшедший! — в полном отчаянии воскликнул генерал.
— Весьма возможно.
— Лучше мне было говорить со Смитом.
— Это вам показалось бы еще труднее.
— Он разделяет ваши взгляды?
— Конечно. Хотя почему — я так и не могу понять. Смит — любопытная личность. Этакий Калибан. Человек, у которого руки умнее головы. Вот посмотрите на него. — И Гордон перенес все свое внимание на Смита, который в эту минуту грузил в машину полученный бензин; он вспотел от усилий, его длинные руки заносили канистру мощным и плавным движением, похожим на движение подъемного крана; потом, словно зачерпнув хваткими пальцами воздух, ныряли вниз за следующей канистрой. — Смит просто страстный любитель машин, а я — его господин и повелитель, так что не будьте слишком строги к нему в своих донесениях. Ну вот, все готово. До свидания, генерал! До свидания!
Все совершилось без задержки. Как только Гордон приказал садиться и ехать, они сели и поехали. Генерал смотрел им вслед, и горбатый силуэт броневика, в густом облаке красной пыли убегавшего вдоль трассы нефтепровода, странным образом напоминал ему верблюда.
— Этот человек сумасшедший. Его не надолго хватит, — раздраженно сказал он Уиллису. И тут же, овладев собой, добавил уже обычным сдержанно-спокойным то-ном: — Чудак какой-то.
Уиллис почтительно молчал.
— Такие люди плохо кончают. Но если это случится нескоро… — генерал помедлил, додумывая свою мысль. — Боюсь, не наделал бы он нам хлопот.
— Вы думаете, это возможно, генерал? — спросил Уиллис без особой тревоги.
— Да, я этого боюсь, — ответил генерал и тут же добавил, как бы размышляя вслух: — Вот сейчас он поехал к Талибу. А Талиб — это такой человек, которому ничего не стоит убить его ради объявленной награды. Можно только удивляться, как его до сих пор не убили. Ведь в пустыне вероломство — не редкость.
— При нем эти телохранители, — уныло заметил Уиллис.
— Такие же убийцы! В любой момент сами могут напасть на него. — Казалось, опасность, угрожающая Гордону, беспокоит генерала больше, чем та, которой Гордон угрожал ему. Но тут же он отогнал от себя эту мысль. — Ну, ладно, — сказал он с досадой. — Там, вероятно, уже готов кофе? — Он повернулся и пошел к дому.
Уиллис пошел за ним, а остальные продолжали смотреть вслед машине. Как только она скрылась из виду, сразу с новой силой нахлынуло на них тоскливое чувство одиночества, развеянное было появлением Гордона и его головорезов, — словно на миг ворвалась сюда живая жизнь и опять исчезла в стремительной суете этого отъезда.