— Я знаю, зачем я здесь. — Вирран медленно поднял длинный указательный палец, между его зубов в такт словам раскачивалась травинка. Утроба думал, он спит, растянувшись на спине, с рукоятью меча заместо подушки. С другой стороны, Вирран постоянно выглядел спящим, но никогда не спал. — Ибо Шоглиг поведала мне, что человек с застрявшей в горле костью…
— Приведёт тебя к твоему предназначению. — Чудесная упёрла руки в боки. — Айе, это мы уже слышали.
Утроба пшикнул, сдувая щёки.
— Видать, забота о восьми жизнях не достаточно тяжкая ноша, раз мне на шею повесили камень предназначения какого-то чокнутого.
Вирран сел и откинул капюшон.
— Я протестую. Я совсем не чокнутый. У меня просто… собственный взгляд на мир.
— Чокнутый взгляд, — пробубнила себе под нос Чудесная, в то время как Вирран встал, отряхнул на заднице заляпанные штаны и взвалил меч в ножнах себе на плечо.
Он посуровел, перемялся с ноги на ногу, затем почесал яйца.
— Однако мне надо пи-пи. Как считаешь, стоит сходить к реке или прямо тут, на один из этих камней?
Утроба подумал об этом.
— К реке. На эти камни выглядело бы… кощунством.
— Думаешь, боги всё видят?
— Как ты проверишь?
— Верно. — Вирран жуя, перекатил травинку на другую сторону рта и тронулся вниз с холма. — Ну, тогда — к реке. Может, подсоблю Браку с рыбалкой. Шоглиг бывало, умела вытаскивать рыбёшек из воды одними словами, а я всё никак до конца не освою такую сноровку.
— Ты можешь выкашивать её своим дроворубом! — крикнула ему вслед Чудесная.
— Может так и сделаю! — Он вознёс Отца Мечей высоко над головой — от острия до навершия не многим короче человеческого роста. — Пришла пора чего-нибудь прикончить!
Утроба не возражал бы и пропустить эту пору. Прямо сейчас покинуть долину не оставив позади ничего мёртвого было пределом его упований. Если подумать, странное желание для воина. Они с Чудесной некоторое время стояли молча, бок о бок. Сзади взвизгнула сталь, когда Йон отбросил Атрока на карачки.
— Вкладывай хоть немного усилий, пиздюк вялорукий!
До Утробы дошло, что он предаётся тоске по прошлому — как всё чаще и чаще в последние дни.
— Кольвен любила яркое солнце.
— Да ну? — спросила Чудесная, приподнимая бровь.
— Смеялась надо мной, что я всегда торчу в тени.
— Да ну?
— Надо было на ней жениться, — пробормотал он.
— Айе, надо было. Чего ж ты не женился?
— Ты мне, мягко говоря, отсоветовала.
— Так. У неё был острый сварливый язык. Но обычно ты без труда задвигал меня в сторону.
— Твоя правда. Наверное, я струсил сделать предложение. — И ещё тогда ему не терпелось поскорее уйти. Завоевать великими подвигами звонкое имя. Он едва знал человека, надоумившего его на это. — Хрен его знает, чего мне тогда хотелось — знал одно: мне чего-то не хватает, и я сумею добыть его мечом.
— Ну и как, вспоминаешь о ней? — поинтересовалась Чудесная.
— Редко.
— Брехня.
Утроба ухмыльнулся. Она знала его как облупленного.
— Скажем так, брехня наполовину. Я и вправду о ней не вспоминаю. Частенько не припомню даже её лица. Зато я размышляю, какой бы стала моя жизнь, пойди я тем путём заместо этого. — Сидеть с трубкой на крылечке, улыбаться закату над озером. Он испустил вздох. — Да чего уж, выбор-то сделан? А твой муж что?
Чудесная глубоко вдохнула.
— Сейчас, наверно, готовится к сбору урожая. Вместе с детьми.
— Ты бы хотела быть с ними?
— Порой.
— Брехня. Как часто ты возвращалась в этом году? Два раза?
Чудесная насупилась на неподвижную долину.
— Я приезжаю, когда могу. Мои об этом знают. Знают кто я и что.
— И до сих пор тебя терпят?
Она ненадолго замолчала, затем пожала плечами.
— Выбор-то сделан, да?
— Вождь! — Агрик спешил с другой стороны Героев. — Дрофд вернулся. И не один!
— А? — Утробу передёрнуло, когда он, разрабатывая сустав, покрутил своим расшатанным коленом. — Кого это с ним принесло?
У Агрика было лицо севшего на чертополох.
— Вроде похож на Коля Трясучку.
— Трясучку? — прорычал Йон, резко рыскнув головой вбок. Атрок улучил момент, шагнул, обходя Йонов повисший щит, и врезал коленом ему по яйцам. — Аууууу, сучёнок… — И Йон осел, выкатывая глаза.
В любой другой раз Утроба выхохотал бы половину своих зубов, но имя Трясучки начисто прогнало от него веселье. Он проковылял через травяной круг, и пока шёл, надеялся, что Агрик ошибся, при этом понимая, что это вряд ли. У надежд Утробы вошло в привычку умирать кровавой смертью, а Коль Трясучка такой человек, которого трудно спутать.