— Что насчёт тебя?
— Терпила. — Этакая всезнающая ухмылочка на его лице пришлась Ручью не очень-то по нраву. Словно над ним только что посмеялись.
— Что-то смешное?
Терпила махнул рукой на всю грязищу вокруг:
— Что-то не смешное?
— Ты надо мной издеваешься?
— Не всё, друган, относится к тебе.
Ручей не был уверен, выставляет ли этот малый дураком его, или самого себя, или всего лишь отбрёхивается, ибо ничто из этого не устраивало его достоинство, но сходу разозлило:
— Может, хочешь поглядеть на своё, бля…
Но Терпила не слушал. Он, вместе с остальными ребятами смотрел куда-то, Ручью за плечо. Ручей повернулся узнать на что, и обалдел, обнаружив над собой высокого коня с высокомерно сидящим всадником. Конь был добрый, а седло ещё лучше, металл на упряжи отшлифован до идеального блеска. Человек, по прикидкам Ручья, лет тридцати — гладкокожий и остроглазый. Он носил плащ с вышитой оторочкой и богатым меховым воротом. Плащ застыдил бы Ручья за тот, что дала ему мать, если бы остальные в строю не носили одежду немногим лучше лохмотий.
— Вечер добрый. — Голос всадника был протяжен и мягок, слова звучали будто бы вовсе не на северном языке.
— Добрый, — сказал Терпила.
— Добрый, — сказал Ручей, не собираясь позволить Терпиле изображать из себя вожака.
Всадник улыбнулся с затейливого седла, будто бы встретил старых товарищей.
— Не знаю, сумеете ли вы, парни, подсказать мне, где костёр Долгорукого?
Терпила ткнул пальцем в сгущающуюся мглу.
— По-моему, вон там, на том вон бугре, за теми деревьями. — Чёрные контуры проступали на вечернем небе, нижние ветви подсвечивал огонь.
— Премного вам обязан. — Человек кивнул каждому из них, даже Брейту с Колвингом, затем щёлкнул языком и, понукая коня, втиснулся в толчею, всё ещё усмехаясь уголком рта. Будто сообщил нечто забавное. Ручей не просекал, что.
— Чё это за хрен? — огрызнулся он, когда всадник оказался далеко за пределами слышимости.
— Не знаю, — прошептал Колвинг.
Ручей скривил на пацана губы:
— Конечно, не знаешь. Я разве тебя спросил?
— Прости. — Тот сжался, словно ожидая оплеухи. — Я только…
— По-моему, это сам Принц Кальдер, — сказал Терпила.
Губы Ручья скривились сильнее:
— Чего, Бетодов сынок? Он ведь всё равно уже больше не принц?
— По-моему, он считает иначе.
— Женат на дочери Долгорукого, правда? — произнёс своим тонким голоском Брейт. — Может, прибыл уважить отца жены.
— Судя по молве о нём, прибыл ложью и хитростью пролезть на трон своего отца, — ответил Терпила.
Ручей фыркнул:
— Не сказал бы, что он много добьётся от Чёрного Доу.
— Видать добьётся кровавого креста, в награду за усилия, — хрюкнул Стоддер, облизывая пальцы по окончании еды.
— Добьётся виселицы и костра, — просвиристел Колвинг. — Ведь так Чёрный Доу поступает с трусами и подговорщиками.
— Айе, — добавил Брейт, будто бы являлся великим знатоком. — Своей рукой подносит к ним пламя и смотрит, как те пляшут.
— Не сказал бы, что заплачу. — Ручей бросил мрачный взгляд вослед Кальдеру, всё ещё пробиравшемуся сквозь толпу — выше всех, будучи в седле. Если существует противоположность настоящему правильному мужику — это тот хмырь и есть. — Не особо-то он похож на бойца.
— И чё? — Ухмылка Терпилы пала на край Ручьёва плаща, где показался затупленный кончик ножен. — Вот ты похож на бойца. Подумаешь. Вовсе не факт.
Такого Ручей не выдержал. Он завернул за спину материнский плащ, освобождая себе пространство, сжал кулаки.
— Ты меня, чё, блядь, трусом обозвал? — Стоддер осторожно отодвинулся с его дороги. Колвинг испуганно уставился в землю. Брейт остался всё также беспомощно улыбаться.
Терпила пожал плечами, совершенно не нарываясь, но и не отступив ни на шаг:
— Я мало тебя знаю, чтоб рассуждать кто ты. Стоял в строю, в битве?
— Не в строю, — огрызнулся Ручей, надеясь, что они подумают, будто он бился в мелких стычках, хотя по правде, кроме потасовок с деревенскими пацанами, он сражался лишь с одними деревьями.
— Значит, ты себя и сам не знаешь, так? Заранее никогда не скажешь, как поведёт себя человек, когда наготове клинки, плечом к плечу, ожидая начала атаки. Может, ты выстоишь и будешь биться, что твой Скарлинг. А может — побежишь. Может ты горазд только болтать про добрую драку.