— Глава храма сказала, что я стану очень мощной Святой, но это невозможно… и не имеет значения, сколько лет я буду тренироваться, у меня лишь будут большие неприятности, когда она поймет, что я осталась той же слабой девочкой, какой всегда была.
Адлет слушал Ролонию, ненависть кипела в его сердце.
— Х-хотел бы я родиться девочкой… Тогда я мог бы стать Святой.
— Что?
— Если бы я стал Святой, я стал бы сильнее. Я бы получил силу убить его. Но я родился мальчиком, — Адлет ударил кулаком по земле. — Хватит раскисать!
— Ах, ух…
— Почему такая, как ты, получила силу? Почему не я? Почему это была ты? — Адлет схватил Ролонию за воротник и встряхнул. — Я хочу силу. Я хочу силу! Я хочу силу, чтобы убить его! И не важно, что я отдам взамен, но я хочу убить его!
Каждый день, проливая кровь, он понимал правду — у него нет силы. И каждую ночь, проклиная свою слабость и лежа бревном, он повторял только одно в своем сердце.
«Я хочу силу. Я хочу силу».
А теперь Ролония собиралась отказаться от того, что Адлету никогда не удастся получить, как бы он ни хотел этого. И такое он простить не мог.
— Откажись от силы! Отдай ее мне!
— Я-я… не могу. Это очень сложно — передавать силу другому.
— Заткнись! Отдай ее мне! Отдай мне силу!
— Это невозможно! Такое не может даже глава храмов или Леура-сама! Такая, как я, не может…
— Почему ты не можешь?! Отдай ее мне! Кто-нибудь, дайте мне силу! Я хочу стать сильнее!
Адлет отпустил Ролонию, плюхнулся на землю и зарыдал.
— Я… Прости… Я не хотел…
Даже Ролония всхлипывала, глядя на плачущего Адлета.
И они проплакали в пещере всю ночь; девушка, что получила силу, и юноша, что не мог ее получить.
На рассвете Адлет извинился перед Ролонией. Она сказала такие жестокие слова, не понимая, что чувствует он.
А после этого они стали друзьями. Два месяца их отношения были эфемерными. Такие отношения со временем забываются. Но Ролония была одной из немногих, что стали друзьями Адлета.
— Вот так все и случилось…
Ролония опустила многое из прошлого Адлета, и в душе он был ей за это благодарен. Воспоминания о том времени вызывали в нем чувство вины и подавленности.
— Это Мора отправила тебя учиться у Атро? Я и не знал, что они знакомы, — сказал Адлет.
— Я бы не сказала, что они знали друг друга. Но Атро был известен.
«Что-то здесь не вяжется. Может, между ними есть связь», — подумал Адлет.
— Ньяхихихи, похоже, вы двое стали близки за два месяца. Адлет, ты ведь не шарахался от нее, и у вас мог быть секс?
— Заткнись! — Адлет оттолкнул Ханса, пока Фреми наблюдала за ними ледяным взглядом. В этот момент вернулась Мора.
— Что случилось, Мора?
— Я не видела Кьема. Долина пуста.
Адлет не хотел сомневаться в ее словах. Было понятно, что Кьема здесь не было. И потому Адлет не искал скрытое в ее словах.
За десять минут до своего возвращения Мора разглядывала окрестности, шагая по долине. И хотя было понятно, что на сложной местности долины много Кьема спрятаться не может, рельеф был идеален для засады. И потому Мора постоянно оглядывалась и смотрела на небо, пока двигалась вперед.
И тут Мора увидела одинокого Кьема на вершине утеса. Он был маленьким и выглядел, как обезьяна.
Но когда Мора сжала кулак и приготовилась к бою, Кьема подпрыгнул в воздух и приземлился прямо перед ней. Он опустил голову, выказывая подчинение, и начал на четвереньках приближаться к ней.
— Что?.. — пробормотала Мора, глядя на спину Кьема. На ней черным были написаны слова:
«Это предупреждение, Мора. Ты опаздываешь».
Какое-то время Мора смотрела на спину Кьема, что все еще послушно кланялся ей. А потом она решительно ударила по его спине. Кьема умер от одного удара. Он был слабым и незначительным.
Но Мора снова и снова била по его спине, пока слова на ней не перестали различаться.
— Ты опаздываешь… это значит… — бормотала Мора.
Оставив тело Кьема, Мора покинула то место.
— Ты не встретила ни единого Кьема?.. А вот это пугает, — сказал Адлет.
— Седьмой ничего не сделал. Это похоже на приманку, — ответила Чамо.
И она была права. Адлет думал, что следующая ловушка ждет их, как только они войдут на Земли Воющих Демонов, и седьмой выжидает момента, чтобы атаковать их. Но сейчас было уж слишком мирно.
— Может, дело не в том, что они не собираются ничего делать, но не могут ничего поделать, нья, — предположил Ханс.