По штату военного времени численность стрелковой дивизии составляла порядка четырнадцати с половиной тысячи человек. Значит, получается, что за неполных четыре месяца было задержано более 40 дивизий дезертиров и беглецов! Но кто и когда видел полностью укомплектованную дивизию? Так что реально военные контрразведчики возвратили тогда на фронт не менее 60 соединений!
Но ведь были ещё и почти 26 тысяч арестованных. Кто они? В том же документе указывается, что из этого числа оказались шпионами 1505 человек, диверсантами — 308, изменниками — 2621, «самострельщиками» — 1671, «распространителями провокационных слухов» — 3987. Ну и так далее. В итоге «по постановлениям особых отделов и по приговорам Военных трибуналов расстреляно 10 201 человек, из них расстреляно перед строем — 3321 человек»{19}.
Можно ахнуть в изумлении — расстреляли целую дивизию! Но ведь за счёт этого жёсткого наведения порядка действующая армия реально пополнилась 40–60 дивизиями. Да и под расстрел пошли не какие-то случайные жертвы (хотя, разумеется, и такие были — к сожалению, в любом деле всегда присутствует некая «погрешность»), но, в подавляющем своём большинстве, люди вполне этого заслуживающие. Абвер, военная разведка и контрразведка рейха, в ту пору массово «клепала» шпионов — наши контрразведчики называли это «мукой грубого помола». Тому в подтверждение — всего одна директива УОО НКВД СССР, датированная 28 июля 1941 года и подписанная Абакумовым:
«Управление особых отделов НКВД СССР располагает данными, что германская разведка вербует в широком масштабе взятых в плен военнослужащих Красной Армии, затем перебрасывает их под видом побега из плена на нашу территорию. <…>
18 июля с.г. особым отделом Юго-Западного фронта был задержан лейтенант Супрун, который на допросе показал, что он вместе с красноармейцами Овсянниковым и Ложкиным бежал из плена. Допросом Овсянникова и Ложкина было установлено, что немцы их завербовали и перебросили на нашу сторону для шпионской работы. Супрун также был завербован немцами.
25 июня попавший к немцам в плен и завербованный там для шпионско-диверсионной работы в Красной армии красноармеец Данилов Ф.И. был переброшен на нашу территорию на германском самолёте.
Задержанный мл. сержант Кашишян на допросе показал, что немцы освободили его из плена с заданием пропагандировать хорошую жизнь красноармейцев в германском плену и хорошее обращение там с ними. <…>»{20}
И это — неизвестно сколь малая доля происходившего! В начале войны в германском плену оказались сотни тысяч наших военнослужащих — зачастую испуганных, дезорганизованных, морально сломленных. К тому же не стоит считать всех советских граждан сознательными патриотами — немало было и сознательных врагов Советской власти, и обиженных на неё, и просто всякой уголовной сволочи, затесавшейся в ряды «несокрушимой и легендарной». Перед абверовскими вербовщиками открылось тогда широкое поле деятельности.
«Наиболее характерным является упрощённый метод вербовки, — докладывал В.С. Абакумову 4 января 1942 года начальник Особого отдела НКВД Калининского фронта старший майор госбезопасности Н.Г. Ханников[23]. — После 2–3 допросов, обработки в направлении “неизбежного поражения Советского Союза”, обещания выдать хорошее вознаграждение вербуемый направляется для выполнения задания. В целом ряде случаев вербовка оформляется без подписки. У вербуемого предварительно отбираются все известные ему данные о частях Красной Армии. Имеются также факты, когда согласие на вербовку даётся под угрозой расстрела»{21}.
Технология простейшая, и потому через линию фронта чуть ли не сплошным потоком шли воистину «одноразовые», неподготовленные агенты — мол, кто-то из них да и выполнит задание. Но ни его, ни тем более прочих — не жалко.
А ведь выполнение и одного лишь задания — типа подрыва склада боеприпасов или отравления колодца с питьевой водой — могло обернуться большой бедой. Вот и трудились военные контрразведчики, прекрасно сознавая, что если без разведки армия слепа, то без военной контрразведки она беззащитна.
Уточним, что «Вновь образованное Управление особых отделов (УОО) НКВД СССР представляло собой самостоятельную структуру в составе Наркомата внутренних дел, которой подчинялись все особые отделы фронтов, округов (военных, пограничных, внутренних войск), армий, корпусов, дивизий, бригад и отдельных гарнизонов»{22}.
Комиссару госбезопасности 3 ранга Абакумову нужно было налаживать и курировать всю эту работу, руководить ею. Ясно, что эффективно делать это с Лубянки не представлялось возможным.
23
Ханников Николай Григорьевич (1896–1948) — генерал-лейтенант. Начальник Особого отдела Калининского фронта, начальник УКР «Смерш» Калининского и 1-го Прибалтийского фронтов.