Читать онлайн "Герои Смуты" - Козляков Вячеслав Николаевич - RuLit

Сам князь Дмитрий Михайлович выводил свое родство от князя Ивана Федоровича Третьякова Пожарского (младшего из пяти внуков князя Данила Васильевича Пожарского)[295]. О нем нет почти никаких сведений, кроме упоминания в родословных и прозвища Третьяков, которое перешло на его детей. Даже в документе о разделе вотчины князя Федора Даниловича его сыновьями, датированном 1490 годом, Иван Третьяк не упомянут, так как, скорее всего, еще был мал, чтобы совершать или удостоверять сделки[296].

Появление князей Пожарских на общерусской арене связано с эпохой Ивана Грозного. К началу «тысячной» реформы русского войска в 1550 году, связанной с испомещением «лутчих» слуг под Москвой, стародубские князья сохраняли привилегии служилых князей. Они упоминались в документах отдельно и выходили на службу всем родом вместе. Тысячная книга 1550 года зафиксировала иерархию стародубских князей: в первую статью тысячников попал представитель ветви князей Хилковых, во вторую — представители князей Татевых, Гундоровых и Ромодановских; они же, а еще князья Ковровы и Пожарские, были записаны в третьей статье. Среди тысячников третьей статьи упомянут и дед князя Дмитрия Михайловича Пожарского, князь Федор Иванович Третьяков Пожарский (вместе с братом Иваном они замыкали список тысячников по Стародубу)[297]. В обмен на новый привилегированный статус государевых слуг-тысячников они должны были подчиниться указам царя, изменявшим их права на владение землями Стародубского уезда.

В начальный момент реформ Ивана Грозного 1550-х годов можно было еще видеть шаги по сохранению родовых корпораций служилых князей. Указом 11 мая 1551 года для некоторых княжеских родов (в том числе стародубских князей) вводился запрет на передачу вотчин в монастыри и принимались другие меры, чтобы сохранить там, где это было возможно, общеродовое владение прежними удельными землями[298]. Изменения в характере распоряжения вотчинами князей-Рюриковичей коснулись и князей Пожарских, у которых установились давние и прочные связи с Суздальским Спасоевфимиевым монастырем. Они давно делали земельные вклады в этот монастырь и не отказались от подобной практики, несмотря на запреты, и позже, в середине 1550-х годов[299]. Указом 15 января 1562 года были еще раз изменены правила наследования земель в княжеских родах, сохранявших связи со своими бывшими уделами. Право распоряжения родовыми вотчинами тогда было еще раз стеснено, с тем чтобы без царского ведома земля не уходила в руки чуждых, пришлых для уезда родов. А потом вся удельная «старина», гарантии которой Иван Грозный пытался соблюдать под влиянием своих советников из Избранной рады, была им же и отменена при введении опричнины. Стародубский уезд не попал в число опричных земель[300], но 11 марта 1566 года царь самостоятельно распорядился землями в Стародубе Ряполовском, променяв их вместе со Звенигородом на Верею своему двоюродному брату князю Владимиру Андреевичу Старицкому[301]. Земли родового села Волосинино (Волосынино), ставшего впоследствии называться «Мугреево тож», и другие деревни, принадлежавшие князьям Федору Ивановичу и Ивану Ивановичу Пожарским, оказались по соседству с землей князя Владимира Андреевича[302]. По воле царя на территории Стародубского уезда появился еще один могущественный владелец — служилый князь Михаил Иванович Воротынский. Судя по завещанию 1572 года, Иван Грозный сохранял верховные права на ряд вотчин стародубских князей (в том числе князей Пожарских) и передавал их сыну царевичу Ивану[303].

Предков князя Дмитрия Михайловича Пожарского события царствования Ивана Грозного, конечно, затронули напрямую, как затронули они представителей многих родов, переживших тогда опалы и казни. В роду князей Пожарских существовало устойчивое представление об опале, которой подвергся их род. Возможно, в этом можно услышать отголоски дела о большом пожаре в Москве 17 июля 1560 года, в котором, по печальной иронии судьбы, был виноват князь Федор Пожарский[304]. В известном местническом деле 1602 года с князем Борисом Михайловичем Лыковым князь Дмитрий Михайлович Пожарский ссылался на то, что его «родители» были «много лет в государеве опале». И хотя он признавал, что его дед князь Федор Иванович и дядя (видимо, Иван Иванович) «по городом… на городовых службах… во многих местех бывали», но оговаривался, что при этом их никогда не назначали на службу с теми, с кем было «невмесно» служить по местническим понятиям: «потерки, государь, нигде не бывало»[305]. На самом деле о службе князя Федора Ивановича Пожарского известно лишь то, что он был назначен «в городничих в приказе» в Свияжск в 1556/57 году; его младший брат князь Иван Иванович тоже служил в этой должности в Казани в 1557/58 году[306]. Считать эти назначения намеренным понижением служебного статуса князей Пожарских было бы преувеличением, хотя князь Дмитрий Михайлович настаивал в пылу местнического спора: «…дед мой князь Федор Иванович Пожарской сослан в Казань в вашей государьской опале»[307]. Время службы братьев Пожарских в Казанской земле было одним из самых сложных. Почти весь период после взятия Казани, с 1552 по 1557 год, продолжалась война, сопровождавшаяся восстаниями «казанских людей»[308]. Князя Федора Ивановича Пожарского по разряду назначили быть «в приказе» у одного из главных воевод русской армии боярина Ивана Петровича Федорова. Свияжским воеводой был его однородец — князь Иван Борисович Ромодановский[309]. Это впоследствии «городничие» превратились в заурядную должность по наблюдению за осадными гарнизонами (не путать с чиновниками гоголевских времен). В чрезвычайных же условиях «казанской войны» круг обязанностей городничих и их ответственность были неизмеримо выше. На этом основании, кстати, выстраивал свою защиту в местническом споре 1602 года и князь Дмитрий Михайлович Пожарский: «…в тех годех городничество было не безчесно, и посыпаны, государь, бывали в городы за осадных мест воевод»[310]. Должность свияжского городничего оказалась в итоге самой заметной службой князя Федора Ивановича. Об этом же, в своих видах, говорили местники князей Пожарских, сравнивая службы их предков с назначениями своих «розрядных родителей», чьи службы часто упоминались в разрядных книгах: «…и лутчая их находка Пожарских князей, что в Казани и в Свияжском городе были деды их»[311]. Как заметил новейший биограф князя Д.М. Пожарского историк Юрий Моисеевич Эскин, князя Федора Ивановича действительно больше не упоминали с именными назначениями в разрядах, «поэтому объяснения Д.М. Пожарского и его родственников спустя 50 лет своей "захудалости" опалой были натяжкой»[312].

Князь Федор Иванович Третьяков Пожарский, как и его брат Иван Иванович, входил в Государев двор. Их имена были записаны в Дворовой тетради 1550-х годов среди помещиков, служивших по Ярославлю[313]. Наряду с ярославскими поместьями, у них имелись владения и в других уездах — Ржевском[314]и Мещовском. Князь Федор Иванович Пожарский (упомянутый как мещовский помещик) поручился в 1565 году за боярина Ивана Петровича Яковля. Возможно, он и раньше входил в число князей и детей боярских — поручителей по опальным боярам, которых царь подозревал в измене[315]. То, что его имя встречается среди «печальников», бравших «на поруки» опальных, — небольшая, но характерная черта для понятий о лучших личных качествах, переданных им своему внуку. И пусть с местнической точки зрения дед князя Дмитрия Михайловича Пожарского не продвинулся высоко по лествице рода, но совсем незаметным на службе царя Ивана Грозного его назвать нельзя. Не исключено, что его прозвище — «Немой» — одно из объяснений относительной неудачи его карьеры.