Выбрать главу

Во времена забытого ополчения 1608—1609 годов под руководством нижегородского воеводы Андрея Алябьева, защищавшего вместе с местными дворянами Нижний Новгород от наступавших «тушинцев», роль посада не видна[416]. Поэтому можно лишь предполагать, что Кузьма Минин, как и другие нижегородцы, оставался верен присяге царю Василию Шуйскому, но в военных столкновениях, естественно, никакого участия не принимал. Эта последовательность в признании официальной власти, без всяких «перелетов» к самозванцу Лжедмитрию II, была свойственна в то время и князю Дмитрию Пожарскому. Общее неприятие тушинского режима и поддерживавших его казаков должно было сказаться и впоследствии. Иначе бы призыв Кузьмы Минина к нижегородцам и его обращение за помощью к князю Дмитрию Пожарскому не могли быть успешными.

В 1611 году дошла очередь до вступления в земскую борьбу не только служилых, но и посадских людей. В том, что это неизбежно, Кузьма Минин, по его собственному рассказу, уверился после того, как в сонном видении ему явился преподобный Сергий, Радонежский чудотворец, обратившийся к нему с такими словами: «Старейший в таковое дело не внидут, но и паче юннии начнут творити». По мнению С. Ф. Платонова и П. Г. Любомирова, это свидетельствовало о том, что Кузьма Минин возложил надежду, прежде всего, на молодых нижегородцев. Но вполне вероятно, что слова преподобного старца адресовались к самому Минину, «молодшему» посадскому человеку, вступившемуся за общее дело.

О видении Кузьмы Минина сообщил Симон Азарьин, служивший в 1630—1640-х годах казначеем, а затем и келарем Троицесергиева монастыря. В составленную им «Книгу о новоявленных чудесах преподобного Сергия Радонежского», впервые опубликованную в сокращенной редакции еще в 1646 году, была включена статья «О явлении чюдотворца Сергия Козме Минину и о собрании ратных людей на очищение государству»[417]. Оказывается, Кузьма Минин поведал о своем видении троицкому архимандриту Дионисию Зобниновскому, когда земское ополчение сделало остановку в Троицесергиевом монастыре на пути из Ярославля в Москву. Симон Азарьин в соответствии с канонами жанра сочинил небольшую повесть о том, как Кузьме Минину несколько раз был подан знак, что именно он избран для великого земского дела. Однако нижегородец не сразу доверился услышанному, сомневаясь, что именно к нему обращены слова чудотворца. Процитируем рассказ Симона Азарьина, оговорив, что биографические сведения, приводимые здесь о Кузьме, не стоит воспринимать буквально: в значительной степени они представляют собой «общее место», дань агиографической традиции:

«Муж бяше благочестив Нижняго Новаграда именем Козма Минин, ремеством же мясник, живый благочестивым житием и в целомудрии и прочих добродетелех живот свой препровождая. И сего ради на мнозе и от подружия своего отлучашеся, яко безмолвие любя, отходя во особую храмину, Бога присно имея в сердцы своем. Некогда же спящу ему во храмине той, явися ему чюдотворец Сергий, повелевая ему казну собирати и воинских людей наделяти и итти на очищение Московскаго государства. Он же возбнув, бысть во страсе мнозе и помышляя, яко не бе воинское строение ему в обычай, и в небрежении положив.

Во ино же время бысть ему то видение вторицею, и паки небреже. По мале же паки является ему преподобный Сергий и глаголя ему с прещением: Не рех ли ти о сем? поне же изволение праведных судеб Божиих помиловати православных християн и от многаго мятежа в тишину привести, сего ради рех ти казну собрати и ратных людей наделити, да очистят з Божиею помощию Московское государство от безбожных Поляков и прогонят еретиков. И сие ему прирече: яко старейший в таковое дело не внидут, но и паче юннии начнут творити, и начинания их дело благо будет и в доброе совершение приидет. И яко бы наказав, остави его и невидим бысть…»

Далее в «Книге…» повествуется о речах Кузьмы Минина и о том, какое действие возымел призыв недавно избранного нижегородского земского старосты выступить на защиту Москвы: «Мнози же, слышавше сия, во умиление приходити начата; прочий же ругающеся отходяще. И яко же святый Сергий рече: юннии преже имутся за дело, сице и сотворися. Тии бо сладце внимаше и послушанию скоро вдавашеся и отцем своим глаголаша: Что, рече, в нашем богатстве? токмо поганым зависть, и аще приидут и град наш возмут, и не таяжде ли сотворят, яко же и прочим градом? и нашему единому граду устояти ль? Но положим все житие свое и богатство на Божию волю и начнем собирати и ратным людем давати. Тако же и из нас аще кто возможет изыти, то готови есмы за избавление християнские веры глава своя положите»[418].

Выступление Кузьмы Минина на нижегородском посаде — сюжет не слишком известный с точки зрения историка: ведь различные источники мало что сообщают об этом примечательном событии, в лучшем случае упоминая сам факт обращения Минина к нижегородцам. Заметно, что летописный рассказ (а других современных известий нет) составлялся post factum, то есть много позже, когда детали происходившего уже никто не помнил. Статья под названием «О присылке из Нижнего Новгорода [послов] к князю Дмитрию Михайловичу, и о приходе в Нижний, и о собрании ратных людей» вошла в состав «Нового летописца». Этот рассказ стоит привести целиком (для облегчения восприятия текст статьи дан в переводе на современный русский язык):

«…Нижегородцы, поревновав о православной христианской вере и не желая видеть православной веры в латинстве, начали мыслить, как бы помочь Московскому государству. Один из них нижегородец, имевший торговлю мясную, Козьма Минин, прозываемый Сухорук, возопил всем людям: "Если мы хотим помочь Московскому государству, то нам не пожалеть имущества своего, да не только имущества своего, но и не пожалеть дворы свои продавать и жен и детей закладывать, и бить челом, кто бы вступился за истинную православную веру и был бы у нас начальником". Нижегородцам же всем его слово было любо, и придумали послать бить челом к стольнику ко князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому архимандрита Печерского монастыря Феодосия да из всех чинов лучших людей. Князь же Дмитрий Михайлович в то время был у себя в вотчине, от Нижнего в 120 поприщах, лежал от ран. Архимандрит же и все нижегородцы пришли к князю Дмитрию Михайловичу и били ему челом со слезами, чтобы он ехал в Нижний Новгород и встал за православную христианскую веру и помощь бы оказал Московскому государству. Князь же Дмитрий их мысли был рад и хотел ехать тотчас, да зная у нижегородцев упрямство и непослушание воеводам, писал к ним, чтобы они выбрали из посадских людей, кому быть с ним у того великого дела и казну собирать, а с Кузьмою Мининым будет у них всё уговорено. Тот же архимандрит и нижегородцы говорили князю Дмитрию, что у них в городе такого человека нет. Он же им говорил: "Есть у вас Кузьма Минин; тот бывал служилым человеком, ему то дело привычно". Нижегородцы, услышав такое слово, еще больше были рады, и пришли в Нижний, и возвестили всё. Нижегородцы же тому обрадовались и начали Кузьме бить челом. Кузьма же им для [их] укрепления отказывал, [говоря, что] не хочет быть у такого дела. Они же его прилежно просили. Он же начал у них просить приговор, чтобы им во всем быть послушными и покорными и ратным людям давать деньги. Они же дали ему приговор. Он же написал приговор, чтобы не только у них брать имущество, но и жен и детей продавать, а ратным людям давать [деньги]. И взяв у них приговор, за их подписями послал тот приговор ко князю Дмитрию тотчас затем, чтобы того приговора назад у него не взяли»[419].

Приведем также рассказ «Пискаревского летописца», который был обнаружен Ольгой Алексеевной Яковлевой только в 1950-х годах и поэтому мало использовался в работах по истории нижегородского ополчения:

«И некоим смотрением Божиим лета 7120-го в Нижнем Новеграде некий торговой человек от простых людей, имянем Козьма, прозвище Минин, смышлен и язычен. И почал советовати с своею братьею с нижегородцы з гостьми и с торговыми людьми, и со всякими: како бы им пособити Московскому государьству. А в то время ис под Москвы хотели были и достальные люди розойтись врознь: бояре, и дворяне, и дети боярские, и казаки, и всякие служилые люди. И тот Козьма по некоему Божию смотрению и по своему умышлению и почал в Новегороде казну збирати з гостей, и с торговых людей, и со всяких тамошних житейских людей, хто чего стоен: с ыного рубль, с ыного пять и шесть, с ыного десять, и дватцать, и пятьдесят, и сто, и двести, и триста, и пятьсот, и тысячю, и больши. И свою казну дал тут же всю. И почал давати ту казну бедным разореным людям: бояром, и дворяном, и детем боярским, и казаком, и стрельцом, и всяким ратным людем. И почал всем градом выбирати к тем ратным людем воеводу. И выбрали дворяне, и дети боярские, и всякие служилые люди стольника князя Дмитрея Михайловича Пожарсково. И почали к нему съезжатись в Нижней Новгород и со всего Московсково государьства бояре, и дворяне, и дети боярские, и казаки, и стрельцы, и всякие служилые люди. А тот Козьма почал жалованье давати, хто чего достоин»[420].

вернуться

416

См.: Антонов А.В. К начальной истории нижегородского ополчения // Русский дипломатарий. М., 2000. Вып. 6. с. 196—240; Козляков В.Н. Служилый «город» Московского государства… с. 44—46; Пудалов Б.М. «Смутное время» и Нижегородское Поволжье в 1608—1612 гг. Историографический очерк // Подвиг нижегородского ополчения. т. 2. с. 621-634.

вернуться

417

См.: Клосс Б.М. Избранные труды. т. 1: Житие Сергия Радонежского. М., 1998. с. 454—544. См.также: Белоброва О.А. Об источниках Жития Дионисия, архимандрита Троицесергиева монастыря // ТОДРЛ. СПБ., 2001. т. 52. с. 667-674.

вернуться

418

Клосс Б.М. Избранные труды. т. 1. с. 480-481.

вернуться

419

Новый летописец / Пер. на современный русский язык С.Ю. Шокарева//Хроники Смутного времени. М., 1998. с. 364—365.

вернуться

420

Пискаревский летописец // ПСРЛ. М., 1978. т. 34. с. 217.