В Ярославле отказывались от кандидатур «Псковского вора» и Марины Мнишек с ее сыном, желая заключить договор о призвании на престол одного из двух сыновей шведского короля Карла IX (в Ярославле еще не знали, что он умер). Для того чтобы не повторить прежних ошибок, ярославские земские власти просили «ко всей земли прислать для прямого ведома и договору» послов, представлявших все чины Новгородского государства. Эти послы должны были привезти письменное подтверждение («за своими руками и за печатьми») договоренностей с Якобом Делагарди («на чом у вас с Яковом договор и укрепленье было») о призвании шведского королевича и его крещении в православие. В Ярославле хотели из первых рук достоверно узнать о том, «как ему свой царский престол правити и люди свои розсужати и ото врагов обороняти и всякие дела делати». В противном случае, как говорилось в грамоте, «нам будет мнително, что у вас с Яковом о государе и о государственных и о земских и о всяких делех договор неучинен»[469].
Якоб Делагарди и новгородцы готовы были с ответом уже через неделю, отпустив ярославских послов 19 мая 1612 года. Новгородский митрополит Исидор и боярин князь Иван Большой Никитич Одоевский подтверждали стремление к союзу и обещали вскоре прислать со своими послами требуемое «полное письмо» и списки «с утверженных грамот», по которым Новгород договаривался с Якобом Делагарди о призвании шведского королевича, «как ему государю на Новгоротцком государстве, а будет похотят, также и на Владимерском и на Московском и на всех великих государьствах Росийского царствия государем царем и великим князем всеа Русии быти»[470]. 1 июня 1612 года посол Степан Лазаревич Татищев возвратился в Ярославль. По расспросам членов посольства, в Великом Новгороде всё было в порядке, «от немецких людей християнской вере никакой нарухи и православным крестьяном разорения никакова нет, а живут по прежнему безо всякие скорби»[471]. Тогда же в Ярославле впервые узнали точное имя того царя, которому собирались присягать. Послы привезли достоверные сведения обо всех изменениях на шведском престоле после смерти короля Карла IX 30 октября 1611 года. Ему наследовал король Густав II Адольф, поэтому на русский престол стал претендовать одиннадцатилетний королевич Карл Филипп[472].
Возвращение посольства из Великого Новгорода стало сигналом к действию для нового земского правительства[473]. В начале июня 1612 года из Ярославля отправили грамоту в Путивль с призывом прислать выборных для обсуждения договора об избрании нового государя. Хотя служилые люди из «зарецких» и «северских» городов находились в подмосковных полках, а воеводы подчинялись князю Дмитрию Трубецкому и Ивану Заруцкому, это было необходимо в том числе и для подтверждения уже заявленного ранее представительства от этих городов. Грамота в Путивль, адресованная местному «освященному собору» и представителям всех чинов, является одним из самых важных документов периода стояния земского ополчения в Ярославле. В ней также содержалось изложение недавней истории Смуты; правда, учитывая известные обстоятельства поддержки Северской землей самозванцев, составители документа начинали сразу с обвинений Сигизмунда III в нарушении прежних постановлений о мире. Грамота осуждала действия Ивана Заруцкого и «старых заводчиков всему злу», то есть «атаманов и казаков, холопий боярских». Их обвиняли в убийстве Прокофия Ляпунова и в последовавшем развале ополчения, что стало одной из причин нижегородского движения. Потом, объяснял князь Дмитрий Михайлович Пожарский, «собрався аз князь Дмитрей со всеми ратными людьми, пришел в Ярославль, из Ярославля хотели со всеми людьми идти под Москву», однако этот поход остановило полученное известие о присяге полков бояр князя Дмитрия Трубецкого и Ивана Заруцкого «вору, который во Пскове, имянуя его Дмитрием, что был в Калуге, да Марине и сыну ея». Интересно, что в ярославском ополчении присягу третьему Лжедмитрию восприняли как общую присягу самозванцу и его жене Марине Мнишек. После этого власти ополчения приняли решение поддержать обращение новгородцев, ожидавших приезда шведского королевича (говорили об этом с дипломатической осторожностью), для чего и послали грамоты в Путивль о созыве выборных «для общаго земского совета, изо всяких чинов человека по два и по три». Видимо, когда грамоту уже приготовили к отсылке, в Ярославле получили ободряющее известие об отказе «таборов» от «Псковского вора» и написали о приезде из подмосковных полков Корнилия Никитича Чоглокова, дьяка Алексея Витовтова и казачьих атаманов Афанасия Коломны, Ивана Немова, Степана Ташлыкова, Бесчастного Власьева с товарищами 6 июня 1612 года. Послы подмосковного ополчения подтвердили в Ярославле, что князь Дмитрий Трубецкой и Иван Заруцкий отказались от присяги самозванцу: «про того вора сыскали и от него отстали». Таким образом, создавались реальные условия для объединения «всей земли» и выбора царя «общим советом»[474].
Послы из Новгорода, игумен Никольского-Вяжищского монастыря Геннадий и князь Федор Тимофеевич Черново-Оболенский с товарищами, прибыли в Ярославль в двадцатых числах июня 1612 года[475]. В целом исследователи характеризуют это посольство как не особенно удачное. В ярославском ополчении согласились с тем, что кандидатура королевича Карла Филиппа является для них приемлемой, но отказались участвовать в посольстве в Швецию. Слишком памятен всем был «ожог» от неудачи с другим посольством — под Смоленск. В Ярославле потребовали выполнения предварительных условий о приезде в Новгород шведского королевича Карла Филиппа и его крещении в православие.
Сведения о новгородском посольстве в Ярославль могут быть дополнены благодаря одному забытому документу, опубликованному ростовским купцом, коллекционером и исследователем рукописей Андреем Александровичем Титовым в конце XIX века. Публикатор определил разновидность документа — «расспросные речи»[476], но не увидел его связи с переговорами новгородцев и ярославцев в 1612 году по поводу кандидатуры шведского королевича Карла Филиппа на русский трон. Титова, как и всех, кто позднее знакомился с этим документом в публикации, видимо, сбивало то, что речи принадлежали Луке Милославскому, а представители этого рода, породнившегося с царской семьей, стали известны со второй половины XVII века. Между тем Лука Иванович Милославский был заметной фигурой в Великом Новгороде; достаточно сказать, что именно ему перед штурмом Новгорода в 1611 году была поручена починка острога на Софийской стороне[477].
В расспросных речах Луки Милославского содержатся чрезвычайно интересный рассказ о приезде посольства в Ярославль и уникальные детали переговоров относительно кандидатуры шведского королевича. Люди, упомянутые в документе только по именам, уверенно отождествляются: «князь Федор» — глава посольства князь Федор Черново-Оболенский, «Смирной» — Смирной Отрепьев, а «Яков» — Якоб Делагарди. Оказывается, сразу по приезде в Ярославль послы были приняты «митрополитом», то есть ярославским и ростовским владыкой Кириллом, которому они «грамоты отдали». Митрополит Кирилл занимал ростовскую и ярославскую кафедру до времени Лжедмитрия I, когда новым главой Ростовского митрополичьего дома стал митрополит Филарет Романов. После этого Кирилл жил на покое в Троицесергиевом монастыре, где он долгое время служил архимандритом. Поэтому митрополит Кирилл хорошо знал многих знатных паломников в Троицу, входивших в Боярскую думу. Скорее всего, он был среди тех, кто пережил осаду Троицы тушинскими войсками. Его почтенный возраст и преемственность личных связей с деятелями времен последних «прирожденных» государей оказались востребованными в 1612 году, когда его снова позвали в Ярославль. Как видно, он, так же как митрополит Исидор в Великом Новгороде, стал представлять власти земского «Совета всея земли».
Дальше возникла двухнедельная пауза, подогревавшая подозрения в том, что послов необоснованно задерживают («ставят»). Внутри посольства тоже возникли разногласия. Смирного Отрепьева (того самого, родного дядю самозванца Григория Отрепьева) обвиняли в том, что он втайне от других дал переписать «статейные списки». Ждали некоего посольского дьяка, вероятно, Савву Романчукова, который вел дальнейшие переговоры и готовил грамоты[478]. В расспросных речах говорилось об аргументах Якоба Делагарди, оправдывавшего захват Новгорода шведами: «…и Лука говорил: слышал де он наперед сего от Якова, что ч[елованье] наруш[е]но от нас, помирились с литовским»[479]. Вспоминали в Ярославле и переговоры со шведами присланного из полков Первого ополчения и вошедшего в новгородскую администрацию воеводы Василия Ивановича Бутурлина: «писал де к ним Василей про крещенье, что креститца на рубеже»: речь шла о том, что шведский претендент должен перейти в православие до того, как войдет в пределы Русского государства. «И князь Федор говорил, что Яков про то с Васильем (Бутурлиным. — В. К.) говаривал». Кстати, эта отсылка подтверждает предположения ученых о том, что князь Федор Черново-Оболенский приехал в Новгород в составе посольства Первого ополчения и участвовал еще в первых переговорах о призвании шведского королевича. Ярославские власти явно уклонялись от того, чтобы дать подробный ответ на «статейные списки», собираясь написать только о приеме и отпуске послов. Глава новгородского посольства князь Федор Черново-Оболенский тем временем использовал пребывание в Ярославле отнюдь не только для дипломатических трудов: «да у князя Федора ж де были скоморохи, и медведя травил и зернью играл с Потапом Нарбековым». Очень неожиданное свидетельство, непривычное для картины патриотического подъема в Ярославле летом 1612 года!
472
Посольство из Новгорода в Швецию, отправленное 25 декабря 1611 года, называло обоих королевичей в качестве возможных претендентов. В Новгороде официальные известия о вступлении короля Густава II Адольфа на трон получили 8 апреля, а вдовствующая королева Кристи на (Христина в русских источниках) подтвердила решение о приезде ее сына Карла Филиппа в Новгород 20 апреля. См.: Дополнения к Актам историческим, собранные и изданные Археографической комиссией (да лее — ДАИ). СПб., 1846. т. 1. № 162. с. 283-285;
475
Посольство выехало из Новгорода 8 июня, его первые переговоры состоялись около 26 июня. См.:
476
477
Перед этим, в 1610 году, Лука Иванович Милославский находился на воеводстве в Орешке, а после падения Новгорода был отправлен «дозирать» (описывать) земли Старой Руссы. См.:
478
Известны сведения о его службе в ополчении начиная с августа 1612 года, но, возможно, он приступил к заведованию посольскими делами еще раньше. См.:
479
Использование сокращения «ч.» не оговорено публикатором, что создало дополнительные сложности в понимании смысла документа. Вероятно, А.А. Титов и/или переписчик документа не учли характерный признак новгородской речи — подставление «ч» вместо «ц», а потому и не поняли слово «челованье» — «целованье», приведя только первую букву «ч.», что скорее можно было понять как — «челобитная».