Мы ели консервы и пили бутилированную воду, которую смогли собрать из заброшенных магазинов и домов в городе. Все было нормировано с первого дня; мы знали, какое будущее нас ждет.
Бенджамин Трэверс и Фрэнк Додд совместно взяли на себя роль лидеров; до того, как упали бомбы, Бенджамин был полицейским, а Фрэнк, отставным старшим сержантом морской пехоты. Они взяли на себя ответственность за распределение обязанностей между мужчинами и женщинами. Приготовление еды. Уборка. Вынос мусора. Разведка. Сбор оружия. Даже караульная служба.
Эта иерархия, казалось, работала хорошо, пока однажды ночью мы не были разбужены выстрелом около входа в шахту. Бенджамин покончил с собой без каких-либо предвестников или объясняющих причин. После этого за дело взялся Фрэнк, а я по-прежнему оставался на заднем плане, выполняя свою повседневную работу вместе с остальными.
Но все изменилось за несколько недель до нападения.
- Вы не возражаете, если я кое-что запишу? - спросил я, доставая блокнот из сумки.
Он взмахнул морщинистой рукой.
- Только не жди, что я замедлюсь или повторюсь. Эта история рассказывается один раз.
Прошло пятнадцать месяцев после того, как упали бомбы, а основная группа из нас все еще жила как животные в шахтах; но впоследствии мы приняли решение попеременно ротировать группу из десяти человек над землей. Человеческие подопытные кролики, которые должны были определить, насколько вредна оставшаяся радиация, и какие другие факторы могут повлиять на нас, если мы решим вернуться в город.
После долгих обсуждений десять из нас - девять мужчин и одна женщина - вызвались принять участие в эксперименте. Две группы по пять человек, чередуясь посменно по одному месяцу каждая. Я был одним из тех, кто вызвался добровольцем - первое из многих решений, которые разозлили и обеспокоили мою любящую жену. Но после года, проведенного под землей, во мне что-то вспыхнуло, какая-то неугомонность, которую невозможно было успокоить, независимо от того, сколько задач я выполнял и какой огромный путь я проделал. Моя Энни называла это безрассудством и желанием умереть; я называл это жизнью.
Мы впятером в моей группе - все мужчины - жили под одной крышей в течение нашего месяца, проведенного над землей. В старой хижине дубильщика в северной части города. Хижина стояла на поросшем деревьями гребне, откуда открывался живописный вид на долину. Что еще более важно, если вы не знали, что на этом гребне находится хижина, ее почти невозможно найти.
Все мы, скученные в одной и той же трехкомнатной хижине, выглядели бы не очень привлекательно, если бы прожили в таком тесном помещении более года; но так было безопаснее, и также считалось, что это наилучшая обстановка, в которой можно наблюдать любые тонкие изменения, которые могли произойти между нами.
Как оказалось, в конечном итоге радиация вообще не была большой проблемой в эти короткие периоды наверху.
Другие выжившие - чужаки - оказались гораздо опаснее.
Поначалу, в первые месяцы после того, как упали бомбы, это были в основном группы мужчин, женщин и детей, очень похожие на людей из нашего собственного города, которые решили собрать вещи и двигаться дальше, в надежде найти что-то лучшее, возможно, даже управляемое правительством безопасное убежище. В первые дни ходило много таких слухов.
С этими людьми не было никаких проблем. Они пересекали холмы и входили в город усталыми, измученными группами, похожие на переселенцев со Старого Запада. Некоторые из них предпочли остаться с нами, но большинство, после дружеских рукопожатий и обнадеживающих обещаний прислать помощь, если они ее найдут, двигались дальше.
Время от времени одинокий мужчина или женщина шатались по городу, чаще всего безумные, как шляпник из страны чудес, и в два раза более шумные. Однажды, когда мы с Рэнди Коннерсом ехали по городу в разведывательном патруле, мы увидели совершенно голого мужчину, зигзагами пробиравшегося по главной улице с пистолетом в одной руке и чем-то похожим на дохлую крысу в другой. Его тело было покрыто ярко-красными каракулями, нарисованными чем-то похожим на перманентный маркер. Мы всегда оставляли этих людей одних в своих блужданиях.
Но с течением времени мы заметили нечто более тревожное.
Все больше и больше этих бродячих банд состояло исключительно из вооруженных людей. Обычно они передвигались по долине в буйном, шумном, а чаще всего, пьяном виде. Мы прятались от этих людей и смотрели с молчаливой благодарностью, когда они проходили мимо.