Кроме этого, арестованный Федор Перцев сознался, что писал первомайские лозунги по заданию Василия Афонова, и назвал его руководителем всего таганрогского подполья. Располагая этими данными, гауптшарфюрер Мюнц приказал доставить к нему на допрос Василия Афонова и уже приготовился ошарашить его собранными уликами и добиться чистосердечного признания, когда в его кабинет вошел штурмбаннфюрер Биберштейн.
— Я огорчу вас, дорогой Мюнц. Я очень вас огорчу, — сказал он. — Мне и самому чертовски обидно. После огромных трудов мы вышли, наконец, на серьезную партизанскую группу. Но, как это часто бывает, награды и благодарности достанутся другим. Гауптшарфюрер Мюнц и фельдфебель Адлер удивленно смотрели на своего шефа. — Да, да! Награды достанутся другим. Получен приказ рейхсфюрера Гиммлера. Через два дня наша зондеркоманда покидает Таганрог. Срочно подготовьте дела большевистских агентов для передачи их в ГФП. Теперь ими займется капитан Брандт. Как видите, ему опять повезло.
— Осмелюсь спросить, господин штурмбаннфюрер, куда переводят нашу команду? — прервал Биберштейна Мюнц.
— Рейхсфюрер доверил нам один из районов Белоруссии. Там идет настоящая партизанская война. Нашей команде поручено обеспечить тыл немецкой армии. Надеюсь, мы с честью выполним эту задачу.
В дверях кабинета показался эсэсовец и доложил, что арестованный Афонов доставлен на допрос к следователю Мюнцу.
— Отправьте его обратно в камеру, — распорядился Биберштейн, обращаясь к Мюнцу. — У нас нет времени. Пусть с ним возится теперь капитан Брандт. Сегодня же подготовьте дела к передаче в ГФП-721, а завтра вечером доложите мне о том, что они приняты по акту тайной полевой полицией.
— Будет исполнено, экселенц. Действительно, этому Брандту чертовски повезло. Ведь в наших руках нити крупной бандитской организации.
— Ничего не поделаешь. Такова воля всевышнего. — Биберштейн вытянул руку в фашистском приветствии и вышел из комнаты.
На другой день Василий Афонов и другие арестованные с ним подпольщики поступили в распоряжение тайной полевой полиции. Таким образом, к многочисленным сведениям, которыми располагал капитан Брандт через своих агентов прибавились еще и обширные данные, собранные службой безопасности СД-6. Теперь Брандт готовился нанести окончательный удар по всему городскому подполью.
* * *Начальник уголовного отдела русской вспомогательной полиции, не успев стряхнуть дорожную пыль, прибежал к Стоянову, когда тот никого не ждал. Читая протоколы допросов Василия Афонова и его соседей, он искал расхождения в их показаниях и так увлекся этим, что недовольно поморщился, оторвавшись от целой кипы серых листов бумаги.
— Что у вас? Я же предупредил — уголовниками займитесь сами.
— Осмелюсь доложить, господин начальник! По сапогам на политическое дело наткнулись.
— По каким сапогам? — не понял Стоянов.
— Убийство военнопленного Мусикова, у которого сапоги стащили, припоминаете?
— Ну и что?
— Его убили не с целью ограбления, а по мотивам политического порядка.
— Откуда такие сведения?
— Нашел я Софью Раневскую. Она рассказала. Оказывается, Мусиков состоял в бандитской организации какого-то Афонова. Работал на «Гидропрессе». Там у них основное гнездо. Раневская намекает, что информировала немцев. За это ее партизаны и хотели убить...
— Она-то откуда знает, что это партизаны?
— А ее вместе с ним расстреливали. Она в голову ранена. Потому и убежала в Амвросиевку, боялась, что добьют...
— Где она сейчас? — оживился Стоянов, чувствуя, как близко подобралась полиция к раскрытию организации.
— Привез я ее, привез, господин начальник. Сам в арестное отделение сдал. Она этих партизан по пальцам пересчитала. Кто где работает, где живет — все точно рассказывает.
— Давай ее ко мне живо... И Петрова зови сюда.
...Оказавшись в кабинете у Стоянова, Раневская поведала начальнику полиции о Василии Афонове и о многих членах городского подпольного штаба, имена которых она слышала от Мусикова.
Сообщила также о побегах советских военнопленных из госпиталя, о рыбаках, собиравшихся переправить беглецов на тот берег.
— Почему же вы раньше молчали? — спросил Петров, тоже слушавший ее показания.
— Мы не молчали, мы доносили куда следует. За это они и совершили на нас покушение. Пришли ночью, говорят — в полицию... Там этот Вайс был, с белой повязкой. Я подумала, что он у вас работает. И был еще какой-то в немецкой форме.