— Пусть даже так, — раздумчиво, с грустью сказал Николай. — Вспомните уроки истории. Наполеон побывал в Москве, но на этом война не кончилась. Победа все равно осталась за русским народом. Так неужели теперь Гитлер возьмет верх над нами? Стукнули немцев под Ростовом, стукнут и под Москвой. Дайте время собраться с силами...
— Я верю в нашу победу, — сказал Костиков. — Поэтому и пришел сюда, поэтому и клятву принял... А без веры и драться незачем — пустое дело... Правильно говорит Николай Григорьевич... Надо агитировать народ, призывать людей на борьбу с фашистами. Хорошо бы пишущую машинку раздобыть.
— А печатать кто будет? — спросил Веретеинов.
— Я научусь, — вмешалась Валентина.
— И я, — присоединилась к ней Рая.
— Подождите вы, научиться несложно, — сказал сестрам Петр Турубаров. — И машинку достать попробуем. А вот с радиоприемником сложнее. Сданы они все. Некоторые еще нашим сдали, а те, у кого оставались, с перепугу немцам отнесли...
— Постой, Петр! Тут у одного паренька на квартире два немецких офицера стоят. Я у них видел приемник. Днем, когда их нет, можно и послушать, — предложил Щетинин.
— А паренька этого ты хорошо знаешь?
— Да вроде бы он ничего. Только ведь я ему не буду говорить, зачем слушаю. Просто попрошу разрешения. Ему-то, небось, тоже интересно.
— Что ж. Пока и это подходит, — согласился Морозов. — Услышишь Москву — запоминай, где теперь фронт...
Со скрипом растворилась дверь. В комнату ворвался холодный ветер.
— Почему же рюмки пустые? — крикнул с порога Кузьма Иванович. — Гляди-ка, мать, до картошки даже не притронулись. Небось, простыла она, — сказал он, подходя к столу. — Эх вы... конспираторы!..
В дверях показалась Мария Константиновна, придерживая за руку маленького Толика.
— Засиделись мы у соседей. Время теперь уже позднее. Через полчаса комендантский час начнется, — предупредила она.
Морозов посмотрел на ручные часы:
— Да, товарищи. Пора расходиться. Время только-только до дому добраться.
Попрощавшись, ребята ушли. Направился к выходу и Николай.
— А вы куда путь держите? — спросил его Кузьма Иванович.
— «Пойду искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок»! — улыбнулся Николай.
— Пошто искать? Ночуйте у нас. Место всегда найдется, — предложил Кузьма Иванович. — Сейчас ужин справим. Разрешили теперь рыбачить. Видно, немец по рыбе соскучился. Вот и ловим. Трохи себе, а остальное фашист забирает. Ни в жисть не стал бы ловить, да кормиться надо, товарищ Морозов.
— И правда, Николай! Куда ты пойдешь? Оставайся, коли батя приглашает, — поддержал отца Петр.
— Пусть будет по-вашему. Остаюсь.
Николай долго не мог заснуть. Он думал о том, что первый шаг сделан, начало положено: в Таганроге существует подполье. И теперь от него, от Морозова, зависит, насколько боеспособным и деятельным будет это подполье.
* * *А через несколько дней ровно в одиннадцать часов утра город содрогнулся от сильного взрыва. Из окон комендатуры рванулось пламя. Битый кирпич и щебень рухнули на мостовую. В соседних домах со звоном разлетелись стекла. Пожар полыхал весь день и всю ночь. Только к утру улеглось пламя. Над грудой развалин, над уцелевшей стеной курился сизый дымок. Немецкие саперы выкапывали из руин обгорелые трупы.
Капитана Эрлиха спасла чистая случайность. Ночь он провел в доме Ларисы Стрепетовой. После бурной, пьяной вечеринки Эрлих еще нежился в постели. Грохот взрыва заставил его быстро одеться. Он прибежал к разрушенному зданию ортскомендатуры, еще не зная, что Альберти ранен и сейчас некому сделать ему выговор за опоздание. Около горящего здания стоял «оппель-капитан» начальника гестапо оберштурмбаннфюрера СС Шульце. Эрлих тотчас же включился в работу.
Но для гестапо, да и для жителей Таганрога, так и осталось тайной, чьих рук это дело. Однако через неделю на базарной площади появилась большая виселица. Ее построили за одну ночь. Народ недоумевал. А в воскресенье...
День выдался на редкость солнечный и морозный. Выпавший накануне снег припорошил крыши домов, поскрипывал под ногами. С утра немецкие автоматчики окружили базарную площадь. С территории базара никого не выпускали. Вскоре на улице показалась небольшая процессия.
Шестеро мужчин, ступая по снегу босыми, посиневшими ногами, медленно шли в окружении конвоиров. Их руки были связаны за спиной проволокой. Самому старшему на вид можно было дать лет тридцать. Его русые волосы слиплись на лбу, на разорванной рубахе темнели бурые пятна крови. Двое молодых парней в старых потрепанных ватниках подпирали его плечами.