…Это случилось 21 сентября 1962 года в горах Карачаево-Черкесии. Чабан Кочкаров увидел, как несколько овец отбились от стада и стали быстро подниматься вверх по склону хребта. Чабан поспешил за овцами. И когда он поднялся на самую вершину хребта и глянул на его противоположный склон, то невольно отпрянул назад: прямо перед ним в вырубленных во льду окопах лежали воины. Многие сжимали в руках оружие. Вокруг валялась военная амуниция. Казалось, бойцы прилегли отдохнуть после жаркого боя, да так и остались лежать среди белого безмолвия.
«Уж не те ли это чудо-богатыри, о которых рассказывали когда-то седобородые старцы?» — подумал Кочкаров.
Чабан поспешил в селение и о своей страшной находке рассказал председателю местного Совета, тот немедленно сообщил в Зеленчукское отделение милиции. Через пять дней на Марухский ледник так называлось то место — поднялась представительная комиссия: военные специалисты, врачи-эксперты, альпинисты, журналисты.
В карманах одежды погибших бойцов, в их личных вещах были найдены партийные и комсомольские билеты, красноармейские книжки, письма, фотографии. Были восстановлены имена многих из тех, кто сражался и погиб на Марухском перевале.
Так горы начали отдавать людям хранимую ими двадцать лет тайну.
Останки бойцов были перенесены в станицу Зеленчукскую и с воинскими почестями похоронены.
Они сражались рядом — русские и украинцы, белорусы и грузины, армяне и азербайджанцы, дагестанцы, башкиры, осетины, черкесы и другие представители братских советских народов. Многие из них были ранены, и кровь русского смешивалась с кровью грузина…
Пожалуй, нет такой области в Советском Союзе, уроженцы которой не участвовали в обороне Кавказских перевалов в годы Отечественной войны. Среди тех, кто сражался на заоблачных высотах, был и воронежец Николай Полянский.
Ныне о защитниках перевалов известно многое. О них рассказывают телевизионные фильмы, газетные очерки, книги. Но, пожалуй, лучшими можно считать книги В. Гнеушева и А. Попутько «Тайна Марухского ледника» и «Дыхание лавин». И в первой и во второй упоминается имя маленького солдата Коли Полянского, рассказывается о его короткой жизни и героической смерти, говорится о том советском офицере, которого Коля спас ценой собственной жизни.
Судьба Николая Полянского заинтересовала меня. Захотелось как можно больше узнать о нем. И я начал поиски. Прежде всего надо было найти того офицера, которого Полянский спас. Поиски были долгими. Из архивов и различных учреждений Министерства обороны СССР приходили короткие ответы: «Сведениями не располагаем», «Адрес неизвестен». Казалось, поиски зашли в тупик. И вдруг приходит письмо из Главного управления кадров Министерства обороны СССР: «По данным управления кадров, капитан запаса Рогачев Иван Николаевич в 1967 году проживал в г. Вознесенске Николаевской области». Там ли он живет сейчас, ведь столько лет прошло? Срочно делаю запрос в милицию города Вознесенска, и через несколько дней держу в руках небольшую адресную справку с точным адресом И. Н. Рогачева.
А вскоре пришло письмо и от разыскиваемого мною человека. Оно, а также некоторые другие документы и помогли восстановить события тридцатилетней давности, рассказать о воронежском пареньке Коле Полянском, ставшем в суровые дни войны воином.
Эшелон стремительно шел вперед, изредка приветствуя резкими гудками встречные полустанки и разъезды. Колеса мерно выстукивали свою бесконечную дробь, наматывая на чугунные тела километр за километром.
Бойцы, пристроившись у открытых дверей теплушек, молча смотрели на проносившиеся мимо поля, перелески, поселки.
— И до чего же широки воронежские просторы, — тихо проговорил кто-то из красноармейцев.
Эшелон стал замедлять свой бег. С трудом гася скорость, тяжело заскрипели буфера.
— Что за остановка? — послышалось с нар.
— Семафор закрыт. Значит, скоро и станция.
Стояли у семафора недолго, минуты три-четыре..
Затем гудок паровоза разорвал застоявшуюся было тишину, вагоны дернулись, лязгнули своими железными суставами. Засопел локомотив, сдвигая с места длинную вереницу теплушек.
Вот и станция. Сколько их уже осталось позади, исковерканных тонными немецкими бомбами, с зияющими закопченными глазницами вместо окон в полуразрушенных зданиях вокзалов, с лежащими вдоль откосов скелетами сгоревших вагонов. И все же станции не производили впечатление мертвых. Они жили, жили своей особой жизнью. Жила и эта станция. Слышались сдержанные гудки паровозов, по израненному перрону хозяином ходил дежурный по станции, неторопливо прохаживался военный патруль, у маленькой пристройки с броской надписью «Кипяток» клубилась людская очередь. Только что прибывший эшелон остановился прямо напротив иссеченного осколками вокзала. Сержант, помощник командира взвода, обратился к рядом стоящему бойцу: