Бедный Отс уже не в состоянии тащить сани. Он сидит на санях, в то время как мы разыскиваем следы. Но его терпение изумительно. Он никогда не жалуется, хотя ноги причиняют адскую боль. Но он уже редко оживляется, даже в палатке, и вообще стал более молчалив... Если бы мы все были в нормальном состоянии, то я бы мог еще надеяться выпутаться как-нибудь. Но бедный Отс страшно связывает нас, хотя и делает все возможное и старается храбриться. Но он, видимо, очень страдает, и одна нога у него в совершенно безнадежном состоянии. Однако, в палатке мы все еще продолжаем разговаривать о том, что будем вместе делать дома!»
Последующие записки в дневнике Скотта становятся безнадежнее с каждым днем. «Все хуже и хуже! — говорит он. Левая нога Отса ни в каком случае не дотянет. Сколько уходит времени на обувание и какое мучение, просто ужас! У Уильсона тоже с ногами дело неладно, но это, главным образом, от того, что он так много помогает другим. Главный вопрос для нас: что найдем мы в складе? Если и там окажется мало топлива, боюсь, что наше положение окажется очень скверное» ...
Через день после этого 10-го марта, Скотт написал, что Отсу стало хуже. «Он обладает редкой силой духа, — говорит Скотт. — Бедняга ведь должен знать, что ему не выжить! Сегодня утром он спросил Уильсона об этом. Уильсон, разумеется, отвечал уклончиво. На самом же деле нет никакой надежды. Но и без него вряд ли мы сможем пробиться. Погода против нас. Наши вещи все больше леденеют, все труднее их делать годными к употреблению!
И, конечно, самой большой обузой для нас является теперь бедный Отс. Утром его приходится ждать до тех пор, пока почти совершенно истощится согревающее действие хорошего завтрака. А между тем, следовало бы тотчас же пускаться в путь. Жалость берет смотреть на него, и мы всячески стараемся подбодрить его... Мы достигли склада вчера. Хорошего мало! Недостаток во всем. Кто тут виноват — не знаю! Утро было тихое, но потом началась метель, и мы вынуждены были остановиться и поставить палатку. Мы провели день в холоде, а кругом бушевала вьюга...»
На другой день небо было заложено, но несчастные путешественники все-таки пустились в путь. Однако, скоро потеряли следы, потому что ничего не было видно, и долго бродили наугад.
Отс, видимо, близится к концу, — пишет в этот день Скотт. — Что нам делать? Мы совместно обсуждали этот вопрос после завтрака. Отс благородный мужественный человек. Он понимает положение, но все-таки просил у нас совета. Что же мы могли сказать ему? Мы могли только уговаривать его итти, пока хватит сил. Под конец нашего совещания я просто-на-просто приказал Уильсону дать нам средство покончить с нашими страданиями. Уильсон должен был повиноваться, иначе мы взломали бы его аптечку... Провизии у нас остается на семь дней, а до однотонного лагеря надо пройти 55 миль. Между тем осень быстро надвигается. Мороз жестокий, и мы, несомненно, с каждым днем слабеем... Должно быть, близится конец. Температура понизилась до 43°. Никогда я не предполагал, что в это время года могут быть такие морозы и такие ветры! Снаружи палатки один ужас!
«Я потерял счет числам — пишет дальше Скотт. — Кажется сегодня 17-е марта. Жизнь наша — настоящая трагедия. Третьего дня за завтраком бедный Отс об’явил нам, что итти дальше не может, и предложил нам оставить его, уложив в спальный мешок. Конечно, мы не могли этого сделать и уговорили его все-таки пойти. И он пошел, несмотря на невыносимую боль. Мы прошли несколько миль. К ночи ему стало хуже, и мы все поняли, что это конец! Последние мысли его были о его матери. Он выражал также надежду, что его полк будет доволен мужеством, с каким он встретил смерть. Действительно, он в течение многих недель без жалоб переносил жестокие страдания и до самого конца был в состоянии разговаривать о посторонних предметах, охотно делая это, не дозволяя себе подчиняться безнадежному отчаянию. И конец он встретил необычайно мужественно. Он заснул в надежде уже не проснуться утром. Но все-таки проснулся! Снаружи палатки бушевала вьюга. Он сказал нам: «Пойду пройдусь, может быть, вернусь не скоро!..» Он вышел в метель, и мы больше его не видали... Мы знали, что бедный Отс идет на смерть и отговаривали его, сознавая, однако, в душе, что он поступает, как благородный человек, идя навстречу смерти... Мы все надеемся в таком же духе встретить наш конец, а до конца, несомненно, недалеко...