ПУТЬ МОРЯКА
Шишков лишь склонил голову. Всё было ясно… Родился Григорий Муловский в Кронштадте в 1755 году. Рано оставшись сиротой, воспитывался в семье Ивана Григорьевича Чернышёва. В 1770 году по собственному желанию Гриша был отправлен на учёбу в Англию, одновременно по прошению графа Чернышёва Екатерина II повелела решить вопрос «О записании в корпус находящегося в Англии недоросля Муловского». Год, проведённый в стране, издавна славящейся морскими традициями, многому научил Григория. Особенно же большое впечатление на него произвели известия об экспедиции Джемса Кука. В следующем году он возвращается домой, где его ожидает звание гардемарина. В 1772 году Григорий Муловский, окончив морской корпус первым по списку, просится на корабли, но его не пускают. Первая должность мичмана Муловского весьма ответственна и необычна — он становится адъютантом при адмирале Ноульсе — из династии английских моряков.
Дело в том, что в 1771 году Екатерина II пригласила на русскую службу английского адмирала баронета Ноульса. Слава о семидесятилетнем адмирале ходила громкая. Говорили, что он прослужил на море свыше пятидесяти лет, участвовал в тринадцати генеральных баталиях, управлял Ямайкой, изобретал хитроумные машины и составлял планы захвата новых колоний. На русскую службу адмирал согласился после длительных переговоров, запросив себе жалованье в шесть тысяч рублей. Русским адмиралам платили три тысячи шестьсот. Но императрица согласилась. Ноульс потребовал себе старшинства по сравнению со всеми российскими адмиралами. Екатерина приняла и это. Уж больно славен и известен был он в Европе. Долго выбирали знаменитому иноземцу и адъютанта. Смотрели и так и этак: чтобы сообразительным был, языками владел да в деле морском разбирался. Глянули в списки корпусные. Кто первым там? Муловский. А что о нём коллегия скажет? А вице-президент граф Чернышёв?
Работать с Ноульсом было нелегко. Делами адмирал особо не занимался, а целыми днями устранял недоимки по морскому ведомству.
— Я, — твердил он Муловскому, — второй отец вашего флота, а за труды свои заслуживаю здесь, в России, золотого памятника!
Долгими расчётами себя адмирал, впрочем, не утруждал. Установив годовую недостачу в пятьсот одиннадцать тысяч сто шестьдесят семь рублей, он лихо вписал ещё два ноля и получил уже пятьдесят миллионов одиннадцать тысяч сто шестьдесят семь рублей. Таким же манером преобразовывались и другие части морского ведомства.
Понимал ли тогда Гриша Муловский, с кем он имеет дело? Видимо, нет: уж больно хитёр и опытен был старый адмирал. Но чем дальше, тем большее недоумение вызывали дела англичанина у его адъютанта. Так, Ноульс совершенно серьёзно предлагал «улучшить» Кронштадтский порт, который, по его мнению, занимал более места, чем ему положено…
Однако все «преобразования» Ноульса до поры до времени сходили ему с рук. Екатерине II нравился этот хамоватый и остроумный англичанин. Как-то, сопровождая адмирала в Зимний дворец, Муловский стал свидетелем одной из устроенных Ноульсом сцен. Вооружившись бумагой, адмирал принялся докладывать через адъютанта свои соображения о возможности дальнейших преобразований императрице. В это время за окном, выходящим на Неву, послышался шум. Прытко подбежав к окну и отдёрнув штору, Ноульс увидел, как два русских судна навалились на французский торговый бриг.
— Что там случилось, адмирал? — спросила Екатерина.
— Пустяки, ваше величество, два русских медведя давят французскую мартышку!
Ничего не поняв, императрица подошла к окну, а потом долго смеялась над сказанным…
Шутки шутками, но в конце концов отправили Ноульса в действующую армию на юг. Вместе с ним выехал и Муловский.
Шёл 1772 год. В самом разгаре была война с Турцией, и русское командование торопилось создать на Дунае в противовес неприятелю сильную и боеспособную флотилию. Это и вменялось в обязанность английскому адмиралу. Но, к всеобщему удивлению, деятельность Ноульса пошла совсем в ином направлении. Вместо того чтобы создавать на Дунае флотилию, он рьяно принялся уничтожать то немногое, что уже было создано.
— Эти суда сделаны не в совершенной пропорции, как требует английская корабельная наука! — указывал он тростью на остовы строящихся судов. — Переведите же, мичман, всем этим остолопам!
Стоявшие рядом мастера из запорожцев зло крутили свои сивые усы, не понимая, о какой такой науке речь идёт.
— На таких стругах ещё батьки да деды наши турчина по всему морю Чёрному гоняли!