В сущности, это иллюстрация неприятия классиками работ романтиков. М. М. Завадовский настоящий классик. По складу, научным трудам, результатам. Мог ли он представить, что в 1948 г., после сессии ВАСХНИЛ (см. очерк), он сам будет лишен кафедры и возможности работы на долгие годы. Знал ли он, что Чижевский арестован? Знал ли, что его отзыв был использован в оправдание, если не в обоснование ареста?
В самом начале этого очерка я говорил, как изменилось отношение научного сообщества к проблеме космофизических корреляций. Возможно это все еще слишком оптимистическая оценка. Можно говорить лишь о начале такого изменения. Все еще эти исследования проводят романтики. А можно дать определение: романтики — это те, кому для их исследований не дают грантов, кто проводит исследования лишь на основе своей любознательности и энтузиазма. Положение можно будет считать изменившимся, когда этими исследованиями займутся классики, т. е. те, кому выделяют гранты научные фонды. Это понятно. Решение о выделении грантов выносят эксперты. Нужно, чтобы существовала критическая масса экспертов. Для этого проблема должна быть предварительно достаточно разработана.
Все, что было рассказано, отнюдь не является проявлением лишь российской специфики. Конечно, не в такой крайней форме — без арестов и смертей — всюду в мире новое знание пробивается с трудом через барьеры предыдущего знания, барьеры здравого смысла. Яркой иллюстрацией этому может быть научная биография итальянского профессора Дж. Пиккарди [28].
Пиккарди обнаружил странные несовпадения результатов в принципе одинаковых опытов — образовании осадка гидроокиси висмута при гидролизе его треххлористой соли. В длительных многолетних исследованиях он пришел к выводу, что эти несовпадения — следствие каких-то космофизических причин. В ежедневных опытах с 1951 по 1962 гг. был накоплен большой материал и найдены корреляции с солнечной активностью и другими характеристиками неземной среды. Это было на несколько десятилетий позже первых работ Чижевского, но научное сообщество долгое время воспринимало эти работы лишь как свидетельство заблуждений их авторов.
Не только скромность мешает мне здесь излагать свои работы, по многим чертам аналогичные работам Дж. Пиккарди. Отчасти я упоминаю о них в очерке о Б. П. Белоусове. Проводимые на протяжении более 50 лет эти исследования «разброса результатов», по-видимому, приводят к выводам, затрагивающим некоторые «основы» физики [24]. Мне все кажется — «еще немного и можно будет сделать решительные выводы». Еще немного… Однако, 50 лет уже прошло. Долго ль мне…? Однако «служенье муз не терпит суеты». Воздержусь пока.
Несмотря на то, что это направление не принималось академической наукой, у нас в стране в 1970-е годы стали выходить в свет высокоценные сборники трудов. В Риге, Одессе, Симферополе, Севастополе проходили совещания. Однако рецензенты (как обычно анонимные) в академических журналах не могли принять возможность влияния флуктуаций «исчезающе слабых» полей или, в сущности, чрезвычайно низкоинтенсивных потоков солнечного ветра. Здесь проявляется, увы, все тоже — мы видим, осознаем, признаем лишь то, что заранее понимаем…
Теперь ситуация стала изменяться. Появляется все больше данных о реальности этих эффектов. Симпозиумы и международные конгрессы, специальные журналы и книги по «гелиобиологии», «космогелиогеофизическим флуктуациям в процессах разной природы», биофизике слабых электрических и магнитных полей — характерны для нашего времени [8-27].
Существенная роль в этом изменении отношения академической науки принадлежит мадам Кармен Капель-Боут (Брюссель) — сотруднице и продолжателю дела Пиккарди (Дж. Пиккарди умер в 1974 г.). Многие годы она была Президентом Международного Союза по Изучению Факторов Внешней Среды (CIFA) — не очень удачное название — речь идет о космической, внеземной среде.
Небольшая группа энтузиастов, образовав этот Союз, отнюдь не пользовалась общим признанием и поддержкой. Наука интернациональна и новое знание всюду пробивается сквозь барьеры предыдущего знания и «здравого смысла».