На сессии ВАСХНИЛ (и на других «сессиях») были необходимы провокаторы-герои.
Таким героем стал Иосиф Абрамович Рапопорт. Он узнал о сессии случайно. Она шла уже третий день. Туда пускали только по специальным пропускам. Он — военный разведчик, человек бесстрашный — прошел в зал и сразу мгновенно ориентируясь, попросил слово. Это было очень важно — четко и резко объяснить значение классической генетики. Рапопорт своим выступлением спас честь российской науки. Но это все же не было настоящей, столь необходимой провокацией.
К народу обратиться бы не дали. Не настолько наивны были большевики. Стенограмму выступлений на сессии ВАСХНИЛ уже в августе выпустили в свет тиражом 200 000 экземпляров [1]. Но была она тщательно проверена цензурой и все «провокационные» сюжеты были из нее изъяты. Нам, народу, достались рассказы — легенды очевидцев и их знакомых.
Я услышал о И. А. Рапопорте в 1948 г. В университетском общежитии на Стромынке с сильными эмоциями обсуждали недавно прошедшую сессию ВАСХНИЛ.
Героем рассказов-легенд был Рапопорт — он бесстрашно и даже свирепо бросился защищать генетику от мракобесия. Мы наслаждались сценой, когда (по легенде) Рапопорт бросился на трибуну и схватил отвратительного Презента за горло…
Исай Израйлевич Презент — главный идеолог безграмотного Лысенко. Презент — человек блестящий. Как красиво и пламенно он говорит. Как резко и, соответственно стилю собрания, как грубо и демагогично его выступление. (Читатель помнит значение греческого слова «демагогия»? «Демагог» — водитель народа!) Как он беспардонен и мелок!
Как он был, упоенный собой, неосторожен. Он повторил часть текста, вставленного им ранее в доклад Лысенко. Он сказал, «когда мы, когда вся страна проливала кровь на фронтах Великой Отечественной Войны, эти муховоды…”. Договорить он не сумел. Как тигр из первого ряда бросился к трибуне Рапопорт — бесстрашный разведчик, он знал, что такое „брать языка“. Презент на войне не был — он был слишком ценным, чтобы воевать — там же могут и убить… Рапопорт был, как сказано, всю войну на фронте. С черной повязкой на выбитом пулей глазу он был страшен. Рапопорт схватил Презента за горло и сжимая это горло спросил свирепо: „Это ты, сволочь, проливал кровь?..“> Ответить почти задушенный Презент не мог.
Ах, какая прекрасная картина, для нас, студентов тех лет. Как утешала она нас в долгих дискуссиях вечерами в нашем общежитии. Как приятно было представлять, что после того как Презента освободили от свирепого Рапопорта, смуглый, черноволосый, подвижный, с черной повязкой на глазу Иосиф Абрамович уселся снова в первом ряду и своим единственным глазом сверлил новых ораторов. И новые ораторы были осторожнее в своих высказываниях.
Он был бесстрашным разведчиком. И в таком качестве был он и в науке. Он — среди первых открывателей химического мутагенеза. Рапопорт настолько был на виду у всего мира — его не посмели арестовать, но, естественно, выгнали с работы.
Совсем в другом стиле был другой герой — маститый академик — экономист Василий Сергеевич Немчинов. Мне неизвестно, какой экономической наукой в те годы он заслужил высокое звание академика по экономике сельского хозяйства. Но он был ректором главного сельскохозяйственного вуза страны — Тимирязевской Сельскохозяйственной Академии. Он защищал и ранее классическую генетику и заведующего кафедрой Генетики А. Р. Жебрака.
Вся свора лысенковцев рычала и кидалась на него. Возглавлял свору Презент. Беспардонны и оскорбительны были обращаемые к нему реплики. Он держался как настоящий патриций. Он сказал им в ответ замечательные слова: «Хромосомная теория наследственности вошла в золотой фонд человечества.» Взвыли в ответ шакалы и гиены. Он спас честь российской интеллигенции своей позицией и бесстрашием.
Юные мичуринцы
Самое унизительное было на последнем, десятом заседании сессии.
Накануне вечером раздались телефонные звонки в квартирах некоторых «менделистов-морганистов» — членов партии. Им звонили из «инстанций». И три человека — выдающийся ботаник из школы Н. И. Вавилова — профессор П. М. Жуковский, генетик, доцент Московского Университета С. И. Алиханян и профессор И. М. Поляков выступили с заявлениями об изменении своих взглядов и «переходе в ряды мичуринцев».
На этом заседании в своем заключительном слове Лысенко сказал, что его доклад одобрен Сталиным. «Бурные аплодисменты, переходящие в овацию. Все встают».