Я начал работать на кафедре Медицинской радиологии в сентябре 1951 г. Работа была опасной. Мне привозили контейнеры с радиоактивными изотопами иногда с очень высокой радиоактивностью. Никаких принятых норм радиационной безопасности еще не существовало. Контейнеры и документы к ним привозили сотрудники Министерства Госбезопасности почему-то в чине не ниже капитана. Это были здоровенные мужчины, грубые и жизнерадостные. Важный груз они везли вдвоем в тех же автомобилях — «черных воронах», в которых в другое время возили арестованных. Им нравилась эта работа потому, что к этому времени распространилось мнение, воплощенное в служебную инструкцию, что против излучения помогает спирт. Им полагалась бутылка водки на двоих, что усиливало их благодушие. Но контейнеров они боялись и требовали, чтобы я сам вынимал их из автомобиля. Все это придавало мне особую значительность у окружающих, непосвященных в суть дела. Капитаны МГБ, таинственные контейнеры… Довольно скоро молва приписала мне особую секретную деятельность «с атомами».
Мне приходилось с самого начала налаживать все радиоактивное хозяйство — монтировать счетчики и дозиметры, складывать из тяжелых свинцовых (по 64 кг!) блоков защиту от излучения в хранилище для контейнеров а, главное, придумывать простейшие приборы и приспособления для дистанционного приготовления разбавленных растворов радиоактивных препаратов — это самая опасная процедура. Моей гордостью была замечательная «пипетка» — почти 2-х метровая система трубок, призм, зеркал и линз, устроенных по принципу перископа. Это приспособление позволяло мне точно отмеривать опасные растворы, находясь от контейнера на значительном расстоянии. К чему это я тут рассказываю? К тому, что всю эту систему трубок я укрепил на тщательно отполированной доске, вырезанной в виде ложа винтовки.
Наступило лето 1952 г. Странные люди стали попадаться в нашем корпусе. Они показывали вахтеру какие-то пропуска и без особых занятий часами слонялись по коридорам. Я не знал, что это сыщики, начавшие «собирать материал» для будущего «дела врачей».
Один из них (под свежим впечатлением от капитанов, доставивших мне очередной груз) увидел меня с моим дистанционным приспособлением. Он знал об «атомах» и поэтому доверительно спросил: «Это у тебя ружье?». Я сказал — да. И вот распространился, не опровергаемый мною слух: «Там вот бомбу делают, а тут этот вот тощий, изобретает атомное ружье!»
Сыщики были тупы и невежественны. Как потом оказалось, их задачи были очень несложны. Они имели фотографии будущих жертв и отмечали в своих блокнотах — где, когда, куда пошел «опекаемый». С кем говорил. Отмечали по часам время входа или выхода из данного кабинета данного человека. Зато потом, на следствии обвиняемому говорили: «нам все известно! Такого-то числа в 15 часов 35 минут вы вошли в кабинет такого-то и там договорились (тут следователь мог придумать, что угодно — не надо было магнитофонов) о заговоре… А в 16 часов 40 минут…»
Более трех лет (13 января 1949 г.) прошло с ареста Главного врача знаменитой Боткинской больницы в Москве Бориса Абрамовича Шимелиовича. Три года пыток и избиений на допросах членов Еврейского Антифашистского Комитета в застенках МГБ. Давно по приказу Сталина начато это «дело». Убит великий артист Михоэлс. Арестована единственная женщина-академик Лина Соломоновна Штерн — создатель концепции гематоэнцефалических барьеров. А «дело» не получается — не удается устроить показательный процесс, по аналогии с процессами 1930-х годов. Тогда обвиняемые, сломленные пытками, покорно признавались во всех преступлениях. А были они выдающимися деятелями партии большевиков, прославленными военными и хозяйственными деятелями. А тут поэты, артисты, писатели, журналисты — «лица еврейской национальности» все еще не готовы к показательному процессу. Стойко держится Шимелиович. Стойко держится дипломат 70-летний Соломон Лозовский. Простодушна и несгибаема невзрачная Л. С. Штерн. (Как бездумно веселились тогда студенты — «вот время — Презент — не подарок, Штерн — не звезда, Берг — не гора»…)
Всех, кроме Л. С. Штерн, расстреляли 12 августа 1952 г.
Тогда и был задуман грандиозный процесс «Дело врачей-вредителей», преимущественно евреев. Чтобы разжечь в стране расовую ненависть и «решить еврейский вопрос» [1–4,7,13,14].
Ничего этого я тогда не знал. Наверное, никто не знал, кроме главных авторов или, точнее автора — Сталина.
Аресты основного «контингента» врачей начались в ноябрьские праздники 1952 г. Любили чекисты эффекты — любили арестовывать людей на балу, на вокзале, при поездке в командировку.