А он мог быть героем и не приспосабливаться к «режиму». И где бы он тогда был… А мы как же тогда? А никак. Мы бы и не знали о потере. «Мы бы не стали нами».
А ему, чтобы даже просто не погибнуть, нужно было быть именно таким «конформистом». Его юность — время революций, террора, гражданской войны, голода, разрухи. Он сын управляющего фирмой «Зингер», фабриканта, капиталиста, спасенного от расстрела рабочими фабрики…
Он пережил судебные процессы в стране конца 1920-х годов, борьбу с мень-шевиствующим идеализмом, массовые репрессии после убийства Кирова и ужасы второй половины 30-х. Столько раз мне приходится говорить обо всем этом. Но, возможно, самое сильное впечатление производили на людей его круга узаконенные Сталиным пытки при «дознании», применяемые к арестованным в массовых масштабах. Попробуйте читать «Судебный отчет по делу Антисоветского „Право-троцкистского блока“», рассмотренному военной коллегией Верховного суда Союза ССР 2-13 марта 1938 г. по обвинению Н. И. Бухарина, А. И. Рыкова, Н. Н. Крестинского и других, в том числе выдающихся врачей — профессоров Льва Григорьевича Левина, Дмитрия Дмитриевича Плетнева, Игнатия Николаевича Казакова… На суде они подробно рассказывали о себе очевидную неправду — как они неправильным лечением убивали своих пациентов. Пытками их заставили быть конформистами. Сейчас это трудно себе представить. А тогда естественен был обращенный к себе, дикий для цивилизованного общества, вопрос: «выдержу ли я пытки?» Не многие давали себе положительный ответ. Еще меньше тех, кто в самом деле выдерживал. Многие предпочитали быть конформистами до пыток, без пыток.
Но и без крайней степени, без явной угрозы ареста, конформизм был условием сколько-нибудь сносного существования.
Меня волнует «неисповедимость путей…»
Предки Севериных — гугеноты, спасшиеся в Варфоломеевскую Ночь и бежавшие в Германию. Среди предков по материнской линии — шотландец Скотт, поступивший на военную службу в Российскую армию и получивший высочайшее соизволение модифицировать для благозвучия фамилию в Шкотт. Отец С. Е. — Евгений Павлович Северин был управляющим фабрики Швейных машин знаменитой фирмы «Зингер». Мать — Ольга Яковлевна (Шкотт). В семье 6 детей — старшая сестра Ольга, затем Александр, Сергей, близнецы Евгений и Яков, Юрий.
Сергей Евгеньевич Северин — олицетворение биохимии XX века. Он родился 21 декабря 1901 г. в начальный период формирования биохимии, он был активным современником и участником ее расцвета. Он умер в 1993 г. и вместе ним закончился век классической биохимии.
Прошел, закончился наш XX век. И мы проходим с ним вместе. И мы, как и наши предшественники, провожавшие прежние века, ищем название для нашего века. Когда забудется суета ежедневности, наш век останется в истории как время создания квантовой механики и теории относительности, как век радиоактивности и атомной энергии. Это все знают, и спорить со мной не будут. Но я должен сказать — на самом деле XX — это век биохимии.
Успехи биохимии менее впечатляют — не было эффектов похожих на взрывы атомных бомб. Но значение этих успехов не меньше. Мы выяснили (редкая возможность в науке употреблять совершенную грамматическую форму — выяснили) молекулярную природу основных физиологических процессов, узнали из чего состоят живые существа, узнали назначение всех основных химических процессов, узнали как, в принципе, преобразуется энергия в биологических процессах, узнали как, в принципе, синтезируются все основные вещества в организме, узнали молекулярные механизмы наследственности и изменчивости, узнали химические основы эмоций и нервной деятельности. И это все биохимия. Это XX век.
Биохимия в сущности принадлежит лишь этому веку. Само слово «биохимия» было придумано Нейбергом в 1903 г. А теперь, к концу века, биохимия разделилась на дочерние науки — Молекулярную биологию, Биоэнергетику, Иммунологию, Энзимологию, Молекулярную биофизику. Разделилась и почти исчезла, как единая наука. Она стала классикой. Ее надо знать, чтобы работать в других областях науки.