Его выбрали в академики — действительные члены — Академии Медицинских наук (АМН СССР). Мы поздравляли его после лекции и самый светский из нас, Андрей Трубецкой вручил ему от всех нас цветы. «Спасибо, друзья мои, сказал он, но ведь от этого не становишься ни лучше, ни умнее». И мы притихли.
Дмитрий Леонидович Рубинштейн
Он нес тяжелый груз. В 1949 г. возобновились массовые репрессии. Повторно арестовывали уже «отсидевших» и многих заново. Осенью 1949 г. арестовали Андрея Трубецкого. Арестовали Арона Фарберова. Началась оголтелая борьба с «безродными космополитами».
В Институте биологической и медицинской химии жертвой был выбран Дмитрий Леонидович Рубинштейн. О нем надо бы рассказывать в отдельном очерке. Он был классик. Он знал все. Читал все статьи. Ему еще в 1930-е годы принадлежали сводки-обзоры мировой литературы. Он был из школы Кольцова и держался классических представлений о роли мембран в клетках. В 1947 г. он стал автором книги — обзора «Общая физиология». Это был прекрасный учебник. Но там было относительно очень мало ссылок на отечественных авторов. Преобладало «преклонение перед иностранщиной». Был собран Ученый совет для обсуждения этой идеологически вредной книги. Наивный Рубинштейн пришел на обсуждение, ничего не подозревая. Ему было интересно услышать мнение коллег. Его громили. С пафосом, с передергиванием, безжалостно. Самую яркую речь против Рубинштейна произнес С. Е. Если бы только он! С критикой выступил и А. Е. Браунштейн и многие другие. Д. Л. был подавлен.
Много лет спустя, я узнал, что С. Е. вызывали в «инстанции», и прямо сказали ему, что если он не выступит против Д. Л. — возможен арест А. Е. Браунштейна… Это было ужасно. Он чтил А. Е. Браунштейна, как никого другого. Он говорил нам: «Браунштейн — это стена, это навечно!». И С. Е. произнес классическую обвинительную речь против Рубинштейна со всеми атрибутами ораторства.
Д. Л. позже был уволен с должности зав. лабораторией, лишен звания профессора. Он вскоре умер от сердечного приступа. Над его гробом С. Е. произнес речь, от которой плакали потрясенные слушатели. Не было тогда магнитофонов! Я думаю, прощаясь с Д. Л. в надгробной речи, С. Е. позволил себе быть искренним.
Летом 1950 г. прошла «Павловская сессия» (см. главу). Теперь изгоняли с работы тех, кто не развивал должным образом Павловское учение. Атмосфера за пределами кафедры становилась все менее пригодной для жизни. Но нам не хотелось думать об этом. Нас заслонял С. Е.
Его авторитет в партийных и административных слоях был очень высок. Он очень нравился им. Теперь это называется «имидж» — благородный профессорский облик, МХАТовская речь, вдумчиво неторопливая или ораторски ритмично организованная. Он им годился.
Были объявлены выборы в Верховный Совет СССР. Ритуал был разработан до мелких деталей. На собраниях выдвигали членов и кандидатов в члены Политбюро и какого-либо проверенного, тщательно подобранного человека, в соответствии с предварительно утвержденной «процентной нормой» — столько-то процентов — рабочие, столько-то — женщины, столько-то — молодежь, столько-то — интеллигенты. А потом в Правде публиковали письмо членов и кандидатов Политбюро, в котором они благодарили за честь и сообщали, что им рекомендовано партией выбрать такой-то округ тому-то и такой-то тому-то. В Большой Коммунистической аудитории торжественное собрание. Красные бархатные знамена и лозунги. За столом Президиума ректор, секретарь Парткома и много других начальников. Аудитория полна. Выдвигают в депутаты члена Политбюро В. М. Молотова. Овации, бурные аплодисменты, крики приветствий и лозунгов. Все как надо. И вдруг… из зала просят слова… Слово просит С. Е. Медленно выходит на трибуну. Все замолкли. Это необычно. С. Е. громким голосом в микрофон говорит, что на основании Сталинской конституции, он хочет воспользоваться своим правом гражданина Советского Союза и выдвинуть другого кандидата. Общий шок. И вот, торжественно, взволновано с некоторым дрожанием голоса, С. Е. говорит, что воспользуется этим правом свободного гражданина и наряду с В. М. Молотовым выдвигает в качестве кандидата в депутаты Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик… верного сына Коммунистической партии, славного соратника великого Сталина, Климента Ефремовича Ворошилова! Шок сменяется бурными аплодисментами. Все аплодируют. (Но потом, через газету, Ворошилов благодарит и отказывается, так как уже дал согласие баллотироваться в другом округе).