Возросший приток беглых в города получил отражение в договорных грамотах. «Работные» известны в качестве «волочан», грузчиков, «перевозников», которых нанимали на срок «при послухах» (свидетелях)[83]. Феодальный наём по-прежнему служил одним из путей в кабалу. Борьба городов против хищной землевладельческой знати, рост долгового закабаления ремесленников, имущественное расслоение в городах, частые феодальные войны и т. п. ухудшали и без того тяжёлое положение бедноты. Это был социальный элемент, всегда готовый к антифеодальному выступлению.
Политическое значение города сильно возросло. С торжеством феодальной раздробленности город стал административным центром для «тянувших» к нему «пригородов» и близлежащих земель, сборным пунктом вооружённых сил. В основе этой организации лежали окрепшие связи между городами и самих городов — с округами. Только существование городских корпоративных организаций могло обеспечить развитие повсеместно на Руси городского вечевого устройства, о котором сообщает владимиро-суздальский летописец: «Новгородци бо изначала, и смолняне и кыяне, [и полочане] и вся власти (т. е. и все другие волости), яко же на думу на веча сходятся, на что же старейшин сдумають, на томь же и пригороди стануть…»[84].
Правящая знать городов («мужи градские») держала в подчинении «чёрных» людей и, формируя из них в случае нужды городовые полки — «пешцев», выступала в качестве серьёзной политической силы. Эту силу стремились использовать в своих интересах князья в борьбе против непокорного боярства. Вступая в соглашение с более сильным князем, города получали от него известные гарантии на случай феодальных войн (князь должен был защищать город от врагов) и одновременно добивались от князей признания городских привилегий («поряда»), охранявших в первую очередь права состоятельных горожан.
С подобными действиями городов и их соглашениями с сильными князьями мы встречаемся во Владимиро-Суздальской Руси, где после подавления боярского мятежа Всеволод Большое Гнездо предоставил городам Владимиру, Суздалю, Ростову и некоторым другим «весь поряд»[85]. К сожалению, летопись не раскрывает содержания этого «поряда». Большим влиянием пользовались и галицко-волынские города. В середине XII в. разгорелась борьба галицкого князя Владимирка Володаревича против киевского князя из-за Волыни, большую часть которой цепко держали киевские князья, рассматривавшие потерю её как окончательный подрыв своей политической власти. Галицкий князь терпел неудачи (он потерял города Ушицу и Микулин); это не замедлило отразиться на отношении к нему городов, опасавшихся попасть под удар киевского князя. Летописи говорят о самостоятельных действиях горожан. Так, горожане Звенигорода «вече створиша» и решили «предаться» киевскому князю. Но в городе стояла «засада» (вооружённый отряд) галицкого князя, и его воевода Ивач расправился с горожанами: он захватил трёх мужей, которые руководили вечем, и казнил их[86]. Однако звенигородцы «убоявшеся» ненадолго. Вскоре и Звенигород и Галич отвергли власть галицкого князя. После трёхнедельной осады Галича горожане открыли ворота города. Князь сурово расправился с горожанами, он «многы люди исече, а иныя показни казнью злою»[87]. Подавление городских движений не упрочило великокняжеской власти в Галицко-Волынской Руси, скорее, напротив, ослабило её силы в борьбе против боярского самовластья. Последующие же успехи местной великокняжеской власти в XIII в., бесспорно, были связаны с тем, что, в частности, Роман Мстиславич «свободил бяшеть от всих обид» богатых горожан — «лепших мужей»[88], а его сын Даниил Галицкий поддерживал с ними союз.
Как ни скудны источники по истории Полоцко-Минской земли, но мы всё же знаем, что полоцкий князь Борис Всеславич (начало XII в.) должен был предоставить подвластным городам право «и вече мити (иметь) и звон звонити», т. е. собираться по звону колокола на вече для решения дел по управлению городом и пригородами. Наконец, такое же городское устройство находим мы и в Киеве. Когда в 1146–1147 гг. черниговский князь, правивший здесь, вздумал распорядиться Киевом как своей наследственной собственностью и завещать его своему брату, то из этого ничего не вышло. Городская знать — «от киян мужи», — использовав выступление народа против княжеской администрации, добилась от князя обещания не нарушать городских прав: «не будеть на вы (вас) насилия никоторого же, а если вы (вам) и тивун («тивун» здесь, видимо, правитель города), а по вашей воли»[89]; когда и этих обещаний оказалось недостаточно, то киевская знать лишила власти черниговского князя, захватив его имущество. В этом движении, как и в большинстве подобного рода движений, участвовала городская беднота: простой народ истреблял княжескую администрацию, но выступление «чёрного» люда было использовано городскими «мужами» лишь для того, чтобы заключить выгодный «ряд» с более сильным князем.
83
ПРП, вып. 2, стр. 63–64; ср. «Памятники старинной русской литературы», вып. 1, СПБ 1860, стр. 252.