Ближе к ночи три бронемашины добрались до предгорья вблизи Надежды. Но тучи, которые Дангер заметила еще во время первой остановки, не дошли дальше. Они разродились ливнем здесь, у подножия гор. Дороги развезло, приходилось сражаться за каждый метр.
Машины вязли в грязи, и если первые часы преодоления вся команда работала на износ, то позже силы кончились. Они промокли, устали, а цель, чем ближе она становилась, тем больше отнимала желание двигаться дальше.
Когда стемнело, света фар оказалось недостаточно, чтобы копаться в грязи, подкидывая под колеса придорожные камни и палки. До Надежды — несколько километров. Вытаскивать из грязи машины никто не хотел, хотя каждый понимал, что жизнь их товарища висит на волоске.
Между тем, Тарасу стало совсем плохо. В полубредовом состоянии он зачем-то вылез из машины и, сделав всего пару шагов, споткнулся, рухнув в грязь.
Лиана, принимая все происходящее на свою совесть, принялась бегать вдоль обочины, что-то выискивая. Ласточка с тревогой наблюдала за подругой. В конце концов, та нашла кустик долинной травы, совсем чахлый, но пригодный к использованию.
Когда Тарасу предложили пережевать несколько листьев, он принялся сопротивляться изо всех сил. Дело было в новообретенной пульсации — она вновь дала о себе знать, в груди что-то принялось дергаться, как при нарыве. И хотя отследить такие вещи было сложно, но что-то на грани инстинктов подсказывало больному, что как только листья убирают от него подальше — телу становится легче.
Кое-как Тарасу все же удалось запихнуть лекарство в рот. Энни применила силу, чтобы заставить парня проглотить то, что он отчаянно пытался выплюнуть. Спустя пару секунд бедолагу вырвало.
— Надо тащить его в деревню, — утирая слезы отчаяния, сказала Лиана. — Там отвар, и в бане надо хорошо его в травяном пару помариновать.
— А если он там обратится? — громко возмутился Змей. — Заразит же всех!
— У нас отвара много, не страшно. — отмахнулась Лиана и повысила голос — Ну а если тут торчать, то он обратится наверняка!
— Я понесу, мне не трудно, — словно из ниоткуда появился Картоха. Он без видимых усилий поднял Тараса на руки, держа перед собой.
— Я тут останусь! — сказал Змей. — Пригляжу за машинами.
Никто особо внимания на него не обратил. Всех куда больше волновало состояние Тараса, чем скверный характер селянина.
Тарасу, тем временем, стало еще хуже, и порой он начинал бредить. Лиана постоянно сходила к обочине, чтобы сорвать несколько свежих листьев. Она пихала их в рот парня, предварительно размягчив пальцами. Иной раз она выжимала несколько капель сока, обмазывая им губы больного. Его при этом каждый раз рвало, но биомеханизм уверенно шел дальше, игнорируя любые неудобства.
— Хоть чуть-чуть, по капельке сока, он должен усваивать, — объяснила девушка. — Если сейчас хоть на несколько минут перестать, может быть совсем плохо…
Большую часть пути шли молча. Энни внимательно смотрела по сторонам, готовая в любой момент вступить в бой. Она знала, что здесь, где растет чудесная трава, мутанты уже не имели своей силы, но дело было в другом. Дангер поймала себя на мысли о том, что необычайно взволнована состоянием друга. Именно так, этот непутевый парняга стал ее другом, они пережили много испытаний. Если он умрет, ей ничего не останется, кроме как довершить начатое в одиночку. Так она думала, пока на пути им не попался кто-то из поселения.
Оказалось, что солнце давно склонилось к закату, наступила необычайно звездная ночь, какая и бывает только после дождя. Словно там, наверху, кто-то помыл стекла невероятного большого купола.
Лиана послала первого попавшегося жителя за отваром. Это был молодой парнишка, почти мальчик. Судя по тому, с какой досадой он бросился за помощью, его слабо волновали беды пришлых.
Тараса отнесли в баню. Банщик старался сделать как можно быстрее, чтобы в парилке стало жарко. В запотевшей глиняной бутыли принесли отвар, и стоило только откупорить крышку, как в пространстве разнесся сильный запах травы.
Больного вырвало в который уже раз, но густой зеленоватый напиток вновь наполнил его рот. Лиана наблюдала за эффектом, Энни очень внимательно следила за происходящим, а Ласточка беззвучно плакала, стоя рядом.
На сей раз Тараса не вырвало. Он сидел на лавке, не очень понимая, что происходит. Он чувствовал, как внутри растекается нечто тягучее и раскаленное, как смола. Это было больно. Настолько, что перехватывало дыхание.
— Фух, — выдохнула Лиана. — Похоже, получилось.
Скоро баня разгорелась совсем. Тараса занесли внутрь, положили на полку. Раздевать парня помог дроид — не церемонясь, он разорвал одежду. И все было хорошо до последнего момента, пока Лиана не поддала пару, добавив предварительно лечебного зелья в ковш с водой. Стало трудно дышать.
Тарас, сидя в полубессознательном состоянии и едва вдохнув пропитанный травой воздух, широко открыл глаза и вскрикнул. Его грудь необычайно сильно раскраснелась, а белесые волокна, казалось, вот-вот вылезут из него, свившись в единый клубок.
— Что с ним?! — воскликнула Энни, едва успев придержать за плечо потерявшего сознание парня.
— Он не дышит, — ответил дроид, подхватывая того за голову.
Он присмотрелся к стремительно бледнеющему лицу Тараса, затем взял его на руки и понес из бани прочь.
Глава 16. Камень потяжелее…
Сознание возвращалось нехотя, белое пятно перед глазами разрасталось и светлело в такт биению сердца. Постепенно внутри этого сияния стали образовываться темные прожилки, похожие на вены. Они пульсировали, наполняясь жизненными соками, словно раздутый коровий желудок, истончившийся настолько, что стал почти прозрачным. Сознание тянулось к нему подобно одиноко плывущему во тьме, дизориентированному человеку. И единственное, что ему оставалось делать — искать свет.
Вместе с тем, как появилось осознание собственного я, вернулись и многие другие неприятности, приглушенные ранее. Привкус… Он был подобен железнодорожному пути, по которому мчались поезда с лезвиями на брюхе. Они неустанно кружили по полости рта, распространяя острый привкус картофеля. Словно помимо лезвий этот поезд был нагружен перемятыми клубнями.
Изнутри, откуда-то из глубины первобытных ощущений поднимался гул. Он становился сильнее и громче, пока Тарас приходил в сознание. Когда мир вокруг сбросил бредовые фантазии, стало ясно, что это тошнотворный ком. Парень открыл глаза, испуганно откинувшись набок, и его тут же стошнило в заранее приготовленный таз.
От желудочной кислоты стало еще хуже, привкус, еще более отвратительный, выворачивал Тараса наизнанку. Он смог сквозь слезы рассмотреть черную жижу, что сгустками выливалась из него. Так происходило долго, но когда приступ кончился, исчезла и память о нем. Рабочий откинулся на спину, вытирая слюнявый рот и нос.
Над головой оказался знакомый потолок. У двери стоял биомеханизм. Его лицо, сначала мутное, прояснилось до мельчайших деталей. Он внимательно смотрел в глаза Тараса. Лиана, стоявшая чуть в стороне с небольшим кувшином в руках, обернутым в полотенце, выглядела обеспокоенной. Ласточка и Энни были ближе всех. С болезненным сочувствием они наблюдали за парнем, ожидая, что произойдет дальше.
Немного позже обнаружился Лев. Его огромный силуэт замер в дальнем углу дома, рыжая голова была скрыта тенью, как и лицо. Но Тарас узнал его по могучим рукам, сложенным на груди. Вслед за знакомыми лицами, перед больным начали проявляться лица прочих селян, которых он видел на празднике лишь однажды.
Шум в голове, до того стоявший гулом, как на сталелитейном заводе, немного стих.
— Эй, — Лиана щелкнула пальцами перед его носом. — Ты меня слышишь?
Тарас попытался сосредоточиться на ней, но пока не смог, просто кивнул.
— Понимаешь, что я говорю?
Парень кивнул еще раз.
— Фух… — облегчённо вздохнула девушка. — Кажется, обошлось. Молодец, Картоха. Твой массаж сердца был к месту.