Эта печальная повесть написана явно сторонником Владимира Мономаха, предвидевшего несвоевременность военного выступления необильных людьми русских против многочисленных полчищ половцев. Момент был действительно выгоден для врагов Руси: великий князь только что умер, право на занятие его стола принадлежало и Святополку как старшему в княжеской братье, и Владимиру как сыну умершего великого князя. Правда, Мономах сам устранился от этого, размыслив так: «…аще сяду на столе отца своего, то имам рать с Святополком взята, яко есть стол прежде отца его был» — и, не желая затевать усобицу, Мономах удовлетворился Черниговским княжеством. Но все-таки соединившиеся перед походом 1093 года Святополк и Владимир «взяста межи собою распря и которы», так что «мужам смысленым» пришлось их уговаривать. Однако даже в самом походе разногласия не прекратились. Это, вероятно, и послужило причиной русского поражения. Ни в одной повести печаль о постигшем Русь несчастии не выразилась в таком потоке библеизмов, как здесь, и именно отсюда черпали лирические ветхозаветные цитаты позднейшие повествователи о постигавших Русь поражениях.
Половецкая опасность становилась все более ощутительной и лучших в княжеской братье приводила к мысли о необходимости полного единения. Но, несмотря на то, что старшие князья объединялись в выступлении против половцев и разбивали их, другие князья заводили усобицы, сами приводили половцев себе в помощь и позволяли им за это разорять русскую территорию. В 1096 году половцы сожгли окрестности Киева, в том числе и три богатейших киевских монастыря.
В 1097 году состоялся Любечский съезд князей, участники которого говорили: «Почто губим Русьскую землю, сами на ся котору деюще? а Половци землю нашю несуть розно, и ради суть, оже межю нами рати; да поне отселе имемъся в едино сердце и блюдем Русьскые земли, кождо да держит отчину свою».
Но усобицы усилились. До сих пор восставали обделенные князья, как, например, Олег Святославич, а теперь в усобицы замешался сам великий князь. Лишь в 1103 году князья договорились об общем походе в Половецкую землю.
Повесть об этом походе семи князей в Половецкую землю носит явные следы расположения к Владимиру Мономаху и, будучи воинской, не лишена, однако, элементов церковной книжности.
«В лето 6611 (1103 год) Бог вложи в сердце князем Рускым мысль благу, Святополку и Володимеру, и снястося (сделали съезд) думати на Долобьске; и седе Святополк с своею дружиною и Володимер со своею в едином шатре. И почаша думати и глаголати дружина Святополча, яко „не годно ныне, весне, ити, хочем погубит (т. е. погубим) смерды и ролью их“ (т. е. крестьян и их пашню). И рече Володимер: „дивно ми, дружино, оже лошадий жалуете, еюже тъ ореть (что вы жалеете лошадей, на которых крестьяне пашут); а сего чему не промыслите, оже начнеть орати смерд, и приехав Половчин ударить и (его) стрелою, а лошадь его поиметь, а в село его ехав иметь жену его и дети его и все его именье? то лошади жаль, а самого не жаль ли?“ И не могоша отвещати дружина Святополча, и рече Святополк: „се аз готов уже“. И вста Святополк, и рече ему Володимер: „то ти, брате, велико добро створиши земле Рускеи“. И посласта ко Олгови и Давыдови (Святославичам), глаголюща: „поидита на Половци, да любо будем живи, любо мертви“». Олег уклонился под предлогом болезни: «вину река: не сдравлю». Соединилось семь князей и пошли «на коних и в лодьях» сначала к Хортичу-острову, затем шли по степи 4 дня. «Половци же, слышавше, яко идеть Русь, собравшася без числа и начата думати. И рече Урусоба: „просим мира у Руси, яко крепко имуть битися с нами, мы бо много зла сотворихом Русской земли“. И реша унейшие Урособе: „аще ты боишися Руси, но мы ся не боим; сия бо избивше, пойдем в землю их и приимем городы их, и кто избавить их от нас… Русские же князи моляхуть Бога и обеты вздаяху Богу и Матери Его, ов кутьею, ов же милостынею убогым, инии же монастырем требованья“». Половци послали вперед «в стороже» Алтунопу, «иже словяше в них мужством… И устерегоше Русьские сторожеве Алтунопу, и обиступивше и, и убиша Алтунопу и сущая с ним; и не избысть ни один, но вся избиша. И поидоша полкове аки борове (т. е. как дремучие леса) и не бе презрети их (и нельзя было окинуть их взором); и Русь поидоша противу им. И Бог великий вложи ужасть велику в Половце, и страх нападе на ня и трепет от лица Русских вой, и дремаху сами, и конем их не бе спеха в ногах; наши же с весельем на конех и пеши поидоша к ним. Половци же, видевше устремленье Руское на ся, не доступивше, побегоша пред Русскими полки; наши же погнаша, секуща я».