Умом недалек твой отец Хулатай.
Жалости в сердце к нему ты не знай.
Увидишь хребет плоский, как стол,
С черной смолою стоит там котел.
Огни под котлом, не сгорая, горят.
Ключи смоляные в котле кипят.
Кинь Хулатая ты в этот котел,
Чтоб в страшных мученьях он разум обрел.
Потом ты гнездовье врага разруши,
Предателей злобных жизни лиши,
Невольникам слабым свободу дай,
Пусть возвратятся в родимый край.
Дома тебя счастье найдет.
В море вот здесь превратится ручей.
Привольно в степях пастись будет скот
И радостной будет жизнь для людей.
Жеребенка ты вырастишь скакуном,
Сироту воспитаешь богатырем,
Пешему лошадь лихую дашь,
Раздетому кров и одежду дашь".
Каждое слово ловил Албынжи,
Каждый совет повторял Албынжи.
И вдруг замолк дорогой голосок -
Кукушкою стала Чарых-Кеёк,
Взмахнула вещунья упругим крылом
И закружилась над синим бугром.
Взглядом ее Албынжи провожал,
Наказы ее про себя повторял.
Потом он сказал: "Алып-Хан-Хыс,
Жена дорогая, брат Тюн-Хара,
Для вас наступила счастливая жизнь,
А мне собираться в дорогу пора".
Пойду я по следу врага искать.
Шесть лет вам придется меня ожидать.
А коль не вернусь я за этот срок,
Значит, мой путь и тяжел и далек,
Значит, врага я разбить не смог.
Так он сказал и, в волка превратясь,
Вдаль побежал и скрылся из глаз.
Долго бежал он, стремглав, на закат.
Видел - повсюду трупы лежат.
Скот, что не мог за врагом идти,
Злодеи кололи, бросая в пути.
К согнутым соснам людей подтащив,
На сучки подбородками нацепив,
Под громкие крики и злобный смех
Деревьев вершины пускали вверх.
Албынжи зорким глазом все примечал,
Каждого мертвого сосчитал,
Каждый сожженный улус осмотрел
И снова по следу врага летел.
У черного моря близ черной скалы,
Где бьются о камни морские валы,
Увидел и сердцем узнал Албынжи
Злодейку коварную Хара-Нинжи.
Алып-Ах-Пуур на дороге стоит,
На нем Хочын-Арх, развалясь, сидит,
А рядом на острых, как зубы, камнях
Лежит полоненная Хан-Чачах.
Стоит белый волк и не хочет бежать.
Злодеи устали его понукать.
Хара-Нинжи его палкой бьет,
А он, словно вкопанный, не идет.
Албынжи встряхнулся и стал пастушком,
Идет, напевая, махая бичом:
"Меня научила любимая мать,
Как в длинной дороге волком управлять,
А если он встанет нежданно в пути,
Могу его сразу заставить идти!
Хочын-Арх услыхала такие слова
И тотчас голову подняла.
"Пастушок мой, - сказала, - куда ты идешь?
Какую ты песню так громко поешь?"
Сказал пастушок: "Моя милая мать
Меня научила волком управлять".
"Да что ты! - воскликнула Хочын-Арх,
И радость мелькнула в раскосых глазах. -
А ну, научи нас, да только скорей,
А то здесь сижу я уж много дней".
"Что же, могу! - пастушок отвечал. -
Я раньше таким волком управлял.
Только прошу мне шарик отдать,
Чтоб мог я волка заставить бежать".
Долго упрямилась Хочын-Арх.
Напал на нее непонятный страх:
"А может быть, он неведомый дух?!
А может быть, он совсем не пастух?!"
Глядит и не может никак понять,
Но все же решила шарик отдать.
"Возьми, - говорит, - вот этой рукой,
А я подержусь за бочок другой".
Выдернул желтый ремень Албынжи,
Кинул и крикнул: "Крепче вяжи!"
Месяцем меч в руке засверкал,
Каждым ударом врагов убивал,
Без дыханья упала к ногам Албынжи
Нечисть коварная Хара-Нинжи.
Хочын-Арх, издыхая, лежит.
Черная кровь, как смола, кипит.
Поднял Албынжи на могучих руках
Сестру свою милую Хан-Чачах.
Крепко в щеки ее целовал,
Слова утешенья нежно шептал:
"Возвращайся, сестричка моя, домой,
А я поеду дорогой прямой.
Поеду по следу врага искать.
Шесть лет ты будешь меня ожидать
А коль не вернусь я за этот срок,
Значит, мой путь и тяжел и далек,
Значит, врага я разбить не смог...