Синтия окинула их безразличным взглядом и открыла короля червей.
– Три короля, – объявила она.
– Ты проиграла, – заржал Джим.
Заторопившись, он опрокинул свой стакан с вином и выложил короля треф.
– Масть, – почти крикнул он.
Синтия и глазом не моргнула. Ее взгляд был будто прикован к золотистым глазам Малко.
– Наш друг не объявил еще, какие карты ему выпали.
Малко взглянул на свою последнюю карту и не знал, куда деваться от радости. Интуитивно он вдруг почувствовал, что теряет нечто важное.
– У меня тоже масть, – произнес он.
– Как? – воскликнул, покраснев от ярости, Джим.
Ничего не ответив, Малко открыл своего туза червей. Несколько секунд все молчали, затем раздался веселый смех Синтии.
– Вот вы и выиграли!
Глава 9
Джим Даф с силой ударил ладонью по стойке.
– Черт бы побрал этот дерьмовый бордель со всеми потрохами!
И всем стало ясно, что он далеко не полностью изложил свою мысль... Лицо его исказилось гневом, и он уставился на разбросанные по стойке карты, будто решил испепелить их взглядом.
Человек с рацией, сидевший в глубине зала, вдруг резко вскочил.
Никогда еще Малко не приходилось видеть столь бурного проявления эмоций из-за обманутых ожиданий. Он понял, что ему представляется уникальная возможность.
– Я думаю, что это было не слишком справедливо. И если вы оба будете согласны, я предлагаю разыграть мою победу еще раз, завтра вечером.
Джим сделал такие глаза, что они, казалось, вот-вот вывалятся на зеленое сукно стойки. Даже дар речи вернулся к нему не сразу.
– Вы хотите сказать, что не намерены переспать сегодня с Синтией?
– Вы почти угадали, – признался Малко, – хотя это совсем не значит, что я этого не хочу, – добавил он галантно. И вполне искренне.
Хозяйка бара кольнула его ледяным взглядом, еще более прекрасная в своем гневе.
– Вы вряд ли выиграете во второй раз, – заметила она. – Джим очень давно пытается побить меня, но безуспешно.
Впервые после начала партии она показала, что и у нее есть нервы.
– А почему бы и нет. Выпал же мне шанс в первый же раз.
– Джим Даф дружески шлепнул его по спине, да с такой силой, какой хватило бы, чтоб уложить на месте упряжку буйволов.
– Я предлагаю выпить, – заявил он. – Синтия, всем по стаканчику.
Не взглянув на Малко, молодая хозяйка зашла за стойку, наполнила два стакана «Джи энд Би» и поставила их перед мужчинами.
– А мне что-то не хочется, – ответила она на их недоуменные взгляды и, выйдя из-за стойки, направилась к винтовой лестнице. Она медленно поднялась по ней под жадным взглядом Дафа.
Фигура у нее была действительно сказочная... Как только Синтия исчезла в люке, Джим поднял свой стакан и звонко чокнулся им с Малко.
– А вы чертовски симпатичный мужик, – заявил он. – Все мои ребята были бы готовы лететь вверх колесами до самого Луангпрабанга, чтобы провести ночь с Синтией! А условия игры она принимает всерьез, и без разговоров пошла бы с вами.
– Я в этом не сомневаюсь, – согласился Малко, – но я прибыл во Вьентьян не для того, чтобы бегать за девочками.
– А чем же вы занимаетесь?
Малко не успел ответить, как на лестнице показалась Синтия, ведя на поводке собаку – массивного желтоватого чау-чау, с вывалившимся набок черным, как адская смола, языком.
Она величественно прошла мимо сидящих мужчин, недоступная, как богиня.
– Я погуляю с Конфуцием, – сообщила она, – а затем закрою бар.
И исчезла в темноте. Бармен поднялся и закрыл за ней дверь.
– Пойдем, выпьем по стаканчику еще где-нибудь, – предложил Джим.
– Похоже, она не в духе. А мы могли бы прекрасно надраться...
– А есть ли во Вьентьяне злачные места, которые к этому часу не закрылись? – спросил Малко.
Оставив на столике несколько купюр, американец ответил:
– Нет проблем. Бары с девочками в Донг-Палане, но там не слишком весело. Идем лучше во «Вьенг-Ратри», где попадаются потрясающие девочки. Хотя все они косоглазые.
Они вышли из бара. Жара на набережной Фангум ничуть не спала. Синтия затерялась в темноте. Джим открыл дверцу роскошного «камаро» канареечного цвета.
Синтия медленно брела по полоске земли, тянущейся вдоль набережной Меконга, помахивая в такт шагам поводком. Конфуция она отпустила. Заметив невдалеке лаосцев, слушающих игру на гитаре, она остановилась и вспомнила сцену в баре. Впервые за последние годы она потеряла контроль над собой. Это злило ее и вызывало какое-то смутное беспокойство.
Кто был этот мужчина, не захотевший ее сегодня вечером? Еще до его поразительного решения она поняла, что это был человек иной закалки, не похожий на привычных ей «крутых парней». Это сквозило в некой его отрешенности, в холодном безразличии, исходившем от его золотистых глаз. Однако она не думала, что он осмелится оттолкнуть ее. Она хорошо знала всю силу своих чар для мужчин, особенно в этом городе, расположенном на краю света. Никогда еще ей не наносили такой обиды. И горечь ее усугублялась тем, что она знала пределы своей гордости: второго шанса она ему не даст.
Легкий свист заставил ее обернуться. Она заметила силуэт быстро приближающегося человека. Это была темнокожая азиатская женщина со стянутыми узлом волосами, совсем еще юная. Она оглянулась вокруг и прильнула к Синтии, опустив ей голову на грудь. С набережной Фангум их нельзя было заметить, так как они стояли у самого обрыва. С противоположной стороны простирался Меконг, а до таиландского берега было не менее пятисот метров.
Девушка подняла лицо к Синтии с выражением, близким к восторгу.
– Если ты хочешь, – сказала мягко молодая женщина.
Она оперлась на ствол огромной пальмы и подняла глаза к усыпанному звездами небу. Осторожно, но очень быстро лаоска расстегнула молнию ее брюк. Синтия терпеть не могла трусиков, оставлявших под брюками малоприятные следы на коже.
Когда тонкие пальцы скользнули вниз по ее животу, она опустила веки, и отпечатки звезд еще несколько мгновений хранились в сетчатке ее глаз. Без единого слова, без единого лишнего жеста ее партнерша овладела ею, начала ласкать ее с дьявольской утонченностью, прерываемой приступами рассчитанной грубости. Дыхание Синтии стало прерывистым. На лбу ее вдруг возникла глубокая вертикальная морщина, какие прорезает обычно напряженная мысль. Ее руки обвились вокруг плеч той, кто доставляла ей это почти абсолютное наслаждение. Постепенно ее зад стал отклоняться от ствола пальмы, подаваясь навстречу ласке. Она почувствовала, как начали слабеть ее ноги и учащенно заколотилось сердце.
Лаоска чуть заметно изменила положение своих пальцев, и по телу Синтии пробежала приятная дрожь.
– Тут. О да, как раз тут, – прошептала она. И замолчала, замерев с открытым ртом и почти остановившимся дыханием. Казалось, все наслаждение сосредоточилось в одной точке, в ослеплении, длившемся лишь несколько секунд. И тут же Синтия резко оттолкнула только что ласкавшие ее руки.
В такие минуты она не выносила ни малейшего прикосновения. И чтобы не закричать от полноты наслаждения, ей пришлось изо всех сил прикусить губу.
Постепенно дыхание ее выровнялось. Лаоска же продолжала гладить ее мускулистые бедра сквозь ткань брюк.
Со странным ощущением Синтия открыла глаза. Впервые она не чувствовала себя полностью удовлетворенной. Хотя партнерша ее была само совершенство. Подчиняясь обостренному инстинкту влюбленной женщины, она встревоженно спросила Синтию:
– Вам не понравилось?
Она никогда не решалась обращаться к ней на «ты».
Синтия затянула застежку-молнию.
– Напротив, – сказала она совершенно искренно, – это было чудесно.
Но как ни злилась на себя хозяйка бара, она не могла не обращаться мыслями к человеку с золотистыми глазами.
Она испытывала сильнейшее желание ощутить в себе мужскую плоть, потребность в грубом насилии, в мужском теле, приникшем к ее груди. Ее партнерша, по-прежнему обеспокоенная, все еще прижималась к ней.
– Завтра вечером?
– Я подумаю, – ответила Синтия.
Она позвала Конфуция и продолжила прогулку. До сегодняшнего вечера мимолетные объятия у ствола пальмы в тени набережной Фангум ее полностью удовлетворяли. Она и не задумывалась, объяснялось ли ее возбуждение искусством партнерши либо остротой ситуации.