17 февраля 1987
01.00
Сегодня не пил, главным образом из–за того, что опять увидел кровь в моче. Ничего, пройдет, ведь это проходит, да? Я сегодня был хорошим.
Читаю крутую книгу, «Джанки» Берроуза. Мне всегда был по фигу его Голый завтрак.
18 февраля 1987
02.30
Сегодня зашел Слэш. Поиграли на гитарах, бухнули, посмотрели МТВ и я ушел в туалет. Когда я вернулся, Слэш посмотрел на меня весело и спросил, почему у меня все еще стоит елка с нераспакованными подарками под ней. Хороший вопрос….
СЛЭШ: В первый раз я увидел Никки, когда он выступал со своей командой Лондон, в клубе Starwood. Мне тогда было лет 14, и он был таким харизматичным глэм–панк басистом, что произвел на маня огромное впечатление. Потом я помню, как он пришел в нашу школу и раздал флаеры не концерт Мотли в Whisky A Go — Go всем самым симпатичным телкам.
Мотли были американскими Sex Pistols. На музыкальном уровне, у них было несколько цепляющих песен и некоторое количество крутой лирики, но главным в них была их позиция и имидж. Они были, пожалуй, единственной лос–анджелесской командой, кроме Van Halen,которая была хоть сколько–то искренней и всерьез относилась к тому, что делает, и все благодаря Никки. У него было свое видение ситуации и чувство направления.
Я немного тусовался с Никки у него дома в 86‑м, и мне была понятна привлекательность этого нездорового образа жизни. Мои жуткие годы героиновой зависимости были позади, но пил я зверски: Я начинал день с Джека (виски Jack Daniels) и кофе. Годы моей наркозависимости были грязными и отвратительными, а Никки, как мне казалось нашел крутой и изящный стиль героинщика.
Guns N’Roses еще не собрались, и я был все еще уличным мальчишкой, но позвольте мне быть откровенным…если бы у меня было столько денег, сколько их было у Никки, я бы тогда хотел жить точно также как он.
19 февраля 1987
18.15
Только вернулся из антикварного магазина. Собираюсь сегодня почитать нечто под названием Five Years Dead…кажется это то, что надо.
Чем притягивает меня антиквариат? В нем чувствуется история, не видимая глазом, она просачивается сквозь дерево. Каким–то образом он дарит мне комфорт. Я почти купил сегодня один старинный гроб, но просто не нашел для него места в этом доме. Дом сжимается.
Полночь.
Я так похудел. Мне велика вся моя одежда.
20 февраля
04.00
Итак, я начал писать песню под названием Five Years Dead. Подозреваю, это еще одна попытка написать нечто в стиле первого альбома Аэросмит…крутая штука. В памяти всплывают все лучшие и худшие воспоминания о Сиэтле. Как я тогда выжил, просто не понимаю.
РОСС ХЭЛФИН: Так Никки давал названия песням. Он говорил мне, что просто берет старинную книгу и ворует ее название. Five Years Dead — только один пример, коих можно привести множество.
21 февраля 1987
02.45
Интересно, что сейчас делает моя сестра. Интересно, ненавидит ли она меня за ненависть к матери. Меня вообще многое интересно…
1. Знает ли мой отец, кто я?
2. Ненавидит ли меня моя группа и хочет ли найти другого басиста?
3. Как там Лиза?
4. Будет ли у меня когда–нибудь семья?
5. Что будет, если кто–нибудь найдет этот дневник?
НИККИ: Лиза была моей сестрой, которую я ни разу не видел. После того, как она родилась, я помню, что она исчезла. Я так и не узнал куда, пока не стал старше. Лиза–была предметом моих тревог и размышлений всю жизнь. Пока в конце 90‑х я не узнал, что она находится в изоляторе. Я знал, что у нее синдром Дауна, и много других болезней, но если честно, для меня все это было большой загадкой.
В разговоре по душам с матерью, я только перед туром The New Tattoo узнал где Лиза. Когда я позвонил людям, которые о ней заботились все эти годы, они сказали, что помнят меня с детства. Я сказал им, что мне говорили, будто Лизу нельзя увидеть, так как визиты только расстроили бы ее. Они ответили, что это не правда, и они всегда удивлялись, почему к ней никто не приходит. Я сказал, что я музыкант, и узнал, что единственная радость в жизни Лизы- слушать радио. Она жила в Сан — Хосе, где мы отыграли множество концертов.
Сердце у меня упало, я закипел от гнева. О Боже! Какая дезинформация! И я решил поехать к ней, как только закончится тур, и сделать что–нибудь, чтобы изменить ее жизнь. Но к тому времени она умерла, и все, что я смог сделать для нее, это поставить на могиле в память о ней статую ангела с крыльями. Это одно из самых больших сожалений в моей жизни, то, что я ее никогда не видел. Я обвинял свою мать, но сейчас я понимаю, что сам чуть не стал таким как Лиза.