— Пока не знаю. Посмотрим…
Они опорожнили первый бутылёк, оба слегка захорошели и разговор пошел энергичней.
— Скажи, Денис, — Алексей посмотрел на гостя в упор. — Будет следствие?
Крячкин удивленно округлил глаза С языка чуть было не сорвалось: «Если нам расследовать смерть каждого ханурика, то на иное дело времени не останется». Но он вовремя воздержался.
— Скорее нет. Все и так вполне ясно: передозяк…
Алексей положил на хлеб шматок сала и стал медленно жевать. Крячкин забеспокоился.
— Или ты сомневаешься?
— Нет. И все же как это сказать… есть те, кто Кольке всучил эту дурь…
— Не сомневаюсь.
— Следствие могло бы выяснить, кто это.
— Алексей, я понимаю, чего ты хочешь. Но существует система. Наркотой занимаются специальные люди. Будь уверен, подонка найдут и мало ему не покажется. Со временем…
— Ладно, замнем для ясности. Давай ещё по-маленькой.
Они выпили. Молча закусили.
— Слушай, Денис, — Алексей вдруг встрепенулся, — ты бы взял и просветил меня. По линии молодежной жизни. Я её совсем не понимаю…
Алексей не рисовался и не лукавил. В изменившемся мире улицы он многое не мог понять и объяснить себе. Со времени, когда он сам был пацаном прошло казалось бы не так уж много. Алексей помнил двор своего старого дома на Покровском бульваре, где они жили до получения новой квартиры.
Не очень большой квадрат ничейной земли, окруженный зданиями, был связан с улицей через арку подъезда. Машины сюда почти не заезжали — им там нечего было делать. Все пространство принадлежало ребятам. Они могли здесь играть, не выбегая на улицу. Здесь пинали футбол, кидали мяч в баскетбольное кольцо, которое прикрепили у глухой стены соседнего двора. С утра до вечера во дворе клацали биты городков — в азартную игру сражались те, кто постарше. Короче, с утра до вечера двор был ареной беготни и движения.
Как это прошлое не походило на то, что Алексей видел вокруг себя теперь.
Дома, подавлявшие людей размерами, стояли один возле другого, разделенные не пустыми пространствами, а унылыми рядами металлических гаражей разных размеров, форм и цветов. Для самого человека оставались только асфальтированные ленты дорожек, которые вели от подъездов к остановкам городского транспорта, а малым детям и собакам на равных правах отводились одни и те же песочницы.
У домов не раздавалось тупых ухающих ударов по мячу. Не орали ребятишки возбужденными голосами: «Аут! Рука! Бей им пендаля!»
Кое-кто из пацанов вообще не играл на улице. Папы и мамы обеспечили своих любимых чад компьютерными сосками.
Длинноногие тощие парни, ссутулившись как коты на помойках, многими часами сидели перед мерцающими экранами мониторов.
Жизнь им заменяли виртуальные иллюзии.
Язык у этого нового поколения горожан свой, непонятный посторонним.
Свои компьютеры они именовали «писюками» (от английского сокращения РС — персональный компьютер), себя называли «усёрами» (от слова «user» — пользователь) или «виртюками» — от понятия «виртуальные игры».
Это поколение, погруженное в себя, в деятельное безделье, жило жизнью, мало чем связанной с реалиями быта. Их разговоры о «смертельном бое», о «ядерных ударах», выражения типа «я выстрелил», «я их погасил» не должны никого пугать. Вся ожесточенность у этих людей направлена на человекоядных лягушек, огнедышащих монстров, на бастардов, которые бросались на них из-за каждого угла на экранах их «писюков».
Другая, куда большая часть ребят жила иначе. Все закутки, все подвалы микрорайона разделили и закрепили за собой маленькие, но злые стаи подраставших хищников.
Богатство и благополучие далеко стороной обошло семьи этих ребят, и соблазны мира они видят на каждом шагу — в блестящих витринах дорогих магазинов, на автостоянках в спальных районах. А эталоны уровня потребления каждый день задает реклама по телевидению и радио. «Мерседесы», «Линкольны», «Кадиллаки», «Форды», мотоциклы «Харлей-Давидсон», телевизоры «Сони» и «Хитачи»…
Красивые женщины — фотомодели и кинодивы, которые, если судить по эротическим фильмам, пребывают в постоянном состоянии сексуальной озабоченности и предельно доступны…
Все это формирует определенный уровень запросов и развивает стремление достичь этот уровень любой ценой.
Поскольку же мир полон соблазнов при пониженном пороге запретов — ты можешь даже убивать ради денег — гуманные законы казнить тебя не позволят. И это определяет для многих выбор пути.
Чтобы привести в исполнение свой замысел, Алексею нужно было пойти на контакты с людьми, с которыми был близок Николай. Но идти к этим ребятам, не зная их обычаев, языка, интересов было бы бессмысленно. Несмотря на родство с Николаем, он в среде его друзей был бы чужаком.
Начать следовало с изучения среды, в которую он собирался окунуться. Кто должен был знать ее? Конечно же участковый. Если он не знает тех, с кем работает — цена ему грош.
— Слушай, Денис, кто сейчас в нашем микрорайоне тусуется? Я видел разных — с зелеными водорослями на тыквах, и лысых — как шарики подшипники. Расскажи, что за публика?
— На кой тебе это?
— Нельзя же жить с завязанными глазами. — Алексей сорвал пробку со второй бутылки. Забулькала прозрачная струя святого столичного источника. Крячкин внимательно следил, как наполняется его стаканчик. — Ну, Денис, дернем ещё по одной?
Они выпили. Молча зажевали горечь.
— Так расскажешь?
— Хорошо. С кого начать?
— В любом порядке. Я запомню.
— Хорошо, начнем с репперов. У нас их не густо. Они толкутся на Маяковке. Прикид — цветные кепурчики. Носят их козырьком назад. Это шик. Штаны приспущены, мотня болтается, будто в неё навалили. Короче, — на первый взгляд — засранцы…
— Ага, встречал таких. Теперь о железниках.
— Имеешь в виду металлистов?
— Пусть так.
— Хорошо, их три вида. В зависимости от степени бзика в хеде…
— В чем-чем?
— Пардон, в башке. В тыкве. Это хэви, потом дэс и трэш-металлисты. Косухи в блестящих заклепках. Обязательно носят банданы, казаки…
— Ну, Денис, при всем уважении, я тебе сейчас врежу. Ты мне мозги не пудри. Вали, объясняй по-русски…
— Не знаю, — Крячкин сокрушенно вздохнул, — как объяснить проще, если ты темный, как ночь…
— Один-один, теперь выкладывай. Что такое косухи?
— Ё-мое! Да это кожаны. Короче, куртки. Банданы — цветные платки. Их вяжут на шею, на кумпол, на руку. Казаки — сапоги с острыми носами и высокими удлиненными каблуками.
— А если носы тупые, а каблук тяжелый? Вроде блямбы на обуви?
— Это, Леша, чопперы. Запомнил?
— Валяй дальше.
— Хиппарей — хиппи, надеюсь знаешь. О них не стану. Да, вот ещё — скинхеды. Бритоголовые.
— Нацисты?
— Что-то вроде. Одеваются в камуфляж, носят куртки-бомберы. Черные джинсы и рубашки. Любят маршировать. Считают, что в мире должен править белый цвет. Негры — в Африку. Жиды — в Израиль. Китайцы — в Китай. При этом ни под каким видом не допускают в свою среду наркотики.
— Теперь об этих… В черных косухах, на мотоциклах…
— То байкеры. Любители скорости и ненавистники правил движения. Крутые парни — «ночные волки». Шум, треск и кулаки… Ежегодно летом они устраивают свои «Байк-шоу» — мото-тусовки на тридцать девятом километре Щелковского шоссе.
— Тогда кто такие роллеры?
— Леша, ты где жил все это время? Олени в тундре и те кое-что знают.
— Я нет.
— Хорошо. Роллеры стоят не на ногах, а на роликах…
— Все, Крячкин. Это я воспринял. Теперь давай просвети, что они сегодня жрут?
— Не упрощай, Моторин. Они не просто жрут. Если на то пошло, они ширяются, глотают, нюхачат, подкуривают. На все лады и вкусы. Потом балдеют, кайфуют, тащатся, торчат, плывут. Видишь, какой выбор благ?
— То что ты все это знаешь, меня не удивляет. Только вот я спросил «что», а не «как».
— Вообще-то, Леша, я тебе задарма в котелок уже столько наклал… А нонеча за просвещение платят.