— Мы вырежем часть газовой трубы и вварим на это место небольшую вставку.
— Хорошо, когда сумеете приступить?
— Как прикажете.
— Считайте, что уже приказал.
Майор встал, суровый и сосредоточенный. Кивнул, почти коснувшись груди подбородком.
— Есть!
Новая дача депутата Марусича ждала заселения. В тот день с утра здесь работали только два маляра. Перед тем, как вывести архитектурную красотку в свет, они кое-где наложили последние штрихи косметики — подпудрили щечки, подкрасили губки. К обеду маляры собрали свое имущество, переоделись и отправились на электричку, чтобы уехать в город.
Трехэтажный терем — новенький бастион торжествующего богатства с остроконечной крышей, с большими светлыми окнами, окруженный забором с чуткой сигнализацией, с будкой сторожевой охраны у парадного въезда, ждал приезда хозяев.
В третьем часу дня из ближайшего леска вышли два парня. Пересекли поле. на котором когда-то выращивали колхозную картошку, а теперь нахально заселенное конским щавелем и полынью. Когда стало очевидно, что они прямиком направляются к даче, дверь сторожки открылась, и в проеме появился огромный мужик в камуфляже серого милицейского цвета. На вид за пятьдесят. Лысая голова, обвислые щеки, огромные почти слоновьи уши. Он скорее всего был офицером-отставником и с большой вероятностью выходцем из конвойных войск МВД. Такой взгляд, каким сторож окинул шедшего впереди парня, вырабатывает далеко не всякая профессия.
— Отец, — парень добродушно осклабился. — Понимаешь, какое дело… Стаканы ищем…
Охранник, только что приготовившийся пугануть незваного гостя не очень приветливыми словами, замер в охотничьей стойке. Подобную услугу, о которой его просили, на Руси принято оплачивать жидкой валютой, от которой у нормального мужика не бывает сил отказаться.
— Сколько?
— Три.
Парень поднял руку с тремя растопыренными пальцами. Лицо охранника помрачнело. Парень сразу понял причину такого огорчения и добродушно пояснил:
— Три нам с корешами. А уж себе, папаша, поищите четвертый.
— Тоже мне сынок нашелся. — Охранник ворчал, но в глазах светилось вожделение. Он вошел в бытовку, погремел там посудой и вернулся, держа в руках четыре стакана.
— Ой, отец, уважил! Ой, уважил! — парень повернулся в сторону кустов, махнул рукой и крикнул. — Леха, давайте.
Перепрыгнув через кювет, на поле выскочил тощий парень — в чем душа держится. Они расположились за деревянным столом, который для себя поставили под березками строители. Леха открыл бутылку. Достал из черной большой сумки продолговатый судочек из пенопласта. Выложил на него толсто нарезанные шматки сала, стрелки зеленого лука, две головки свежего чеснока. Раскладывая закусь, то и дело всхлипывал:
— Ой, благодать! Ой, хорошо!
Вид выпивки и аппетитной снеди, которую раскладывал Леха, разжег питейный зуд в душе охранника, и ему стало трудно сохранять равнодушный вид. А парень подогревал нетерпение разговорами.
— Эх, батя, люблю витаминчики. Особенно Ц. Винце, сальце, бабце…
Охранник сделал судорожное глотательное движение и вытер рукой губы, готовясь к пиршеству. Парень тем временем продолжал травить:
— Ехал хохол в Москву. На границе таможенник спрашивает: «Наркотики есть?» Хохол отвечает: «Е». «Откройте чемодан». Открывает. А тот до верха забит салом. Таможенник офонарел. — «Какие ж это наркотики?» — «А я с цего сала дуже балдею», — ответил хохол…
Леха, стоявший рядом засмеялся и стал разливать водку. Охранник торопливо протянул руку к стакану. Дольше терпеть он не мог.
За первым стаканом залпом ахнули по второму. Бравый сторож ждать себя не заставил. Он отключился сразу, даже не дотянувшись до закуси. Заботливые парни положили на топчан тело, оказавшееся неимоверно тяжелым, закрыли дверь в сторожку и отправились к дому.
Команду мастеров в помощь майору Жетвин подбирал самолично. Это были специалисты высокого класса — взломщик Квас, газосварщик Ляга и Тупак — опытный боевик, выделенный для прикрытия группы. Они обошли дачу со всех сторон и собрались у двери, которая вела в подвал. Квас склонился над мудреным замком, достал отмычки.
— Сигнализация не забазлает? — Тупак не скрыл тревоги. — Ты обдумал?
Квас растянул толстые мокрые губы в улыбке.
— Я вопще рубильник дернул. Можешь в розетки пальцы совать.
— А-а…
Квас звякнул отмычками. Долго возился. Замок уступил мастеру. Дверь открылась.
Подвал, куда они спустились, выглядел темной пещерой. Вспыхнули фонарики. Их лучи помотались по сторонам, рассекая темень ножами света.
— Вона! — Квас указал на толстую трубу, которая тянулась по дальней от входа стене.
Погромыхивая инструментом, в подвале появился Ляга. Нашел стояк с большим магистральным вентилем. Поднатужившись перекрыл газ. Достал труборез.
— Работаем.
Он вырезал кусок трубы, втолкнул в разрез вставку со спецустройством. Оно заметно выступало над поверхностью магистрали, но Ляга нашел такое положение, когда пусковой коробочки не стало видно снаружи. Включил переносный сварочный аппарат. Горелка пукнула, зашипела. Пламя жарким белым пламенем лизнуло трубу…
Ляга работал мастерски, руки у него золотые — на оборонном заводе крячил, космические корабли строил. Фамилию имел и отчество — Лягин Степан Сергеевич. Фотография на Доске Почета. На груди медаль за трудовое отличие. Одно слово — рабочий класс. Даже народным заседателем в районном суде ему однажды выпало отбарабанить срок. Мастер — фигура уважаемая. Швы он клал ровные, красивые. Радиологический контроль не показывал в них ни трещин, ни раковин.
Когда на заводе перестали платить, Ляга не стал просить милостыни у природы. Не пошел к Белому дому с плакатиком на груди. Мастер такого класса как он крутые бабки способен заработать не только в заводском цеху. Если башкой шевелить, то легко понять интересный закон человеческой жизни. Настоящее хлебное поле совсем не на хлебном поле. Мед собирают пчелы, а харчатся им люди.
Ляга не дурак, он тонкости общественного бытия просекал легко. Конечно, и другие пролетарии не дураки, многое знают не хуже, но у большинства из них понимание не влечет за собой действий. У Ляги действия следовали сразу, едва возникала мысль, которая требовала решений. Через корешей, знавших цену золотым рукам мастера, он получил крышу и работал по специальности в организации. Дело шло быстро и делалось с высоким качеством. Хотя Ляга не брал социалистических обязательств варить трубу ударными темпами, работал он споро, без перекура и расслабления.
Сделал — включил газ, промазал шов мыльной пеной. Внимательно проверил не дует ли где-то газ пузырей. Дефектов не обнаружилось. Тогда Ляга достал аэрозольный баллончик с нитрокраской и окрасил врезанный в магистраль кусок трубы в желтый цыплячий цвет. Теперь газовый ввод по всей длине выглядел новеньким, готовым к работе.
Квас притащил из дальнего угла подвала хозяйскую стремянку. Поставил под одной из ламп дневного света.
Окончив трубу, Ляга полез к потолку. Подключать искровой разрядник к сети не требовалось. Он работал от батарейки. Его пришлось только закрепить…
Виктор Васильевич Марусич к российской истории — прошлой и настоящей — относился с изрядной долей презрения.
Царь Николай, который обозначен вторым номером? Пустота. Нет, хуже того — моллюск. Виноградная улитка, которая объедала листья российского виноградника лишь потому, что кто-то из её предков набрел на заповедую кущу и остался в ней.
Ленина Марусич пропускал по простой причине: тот единственный после Петра Первого знал чего хочет, зажал ланцепупов в тугом кулаке и держал, не позволяя дергаться.
Сталину Марусич прощал многое из-за его формулы: «Нет человека — нет проблемы». Для того, кто имеет власть, эта формула — путеводный маяк.
Дальше шел Никита Хрущев, лапоть в подпояске, случаем попавший на царствие балабон, авантюрист, дуролом.
Потом Ленька Брежнев — сибарит, самолюб, который даже на ширинку своих брюк вместо пуговиц нашивал наградные медали.