Кизбо на все насрать, он витает на танцполе. Всем нравится жирдяй- экстраверт, который трясет рыхлой задницей. Все они убеждают себя, что когда он может такое вытворять, то смогут и они, а потом он со смеху умирает над теми мудаками, идя в конце вечера вместе с хорошенькой куколкой, в то время как самоуверенные идиоты отправляются домой спать, едва удерживая в желудках бухло и поддерживая того лучшего друга, которого сами же и напоили до беспамятства. И я это знаю не понаслышке, я сам часто был на его месте. Но я не могу относиться таким образом к своему другу; к тому же, мы с Кизбо играем вместе, я - на бас-гитаре, а он - на барабанах, хотя мне никогда не угнаться за этим подонком, здесь ничего не попишешь.
Томми сегодня надел свою шикарную желтую рубашку, хочет произвести впечатление, но выжидает, пока еще больше телочек не уважат этот клуб своей присутствием. Траха нам сегодня хочется до отчаяния, крайне, ведь это ебаные выходные, но мне кажется, что Тэму секс нужен больше, чем нам всем вместе взятым, - наверное, у него не было никакого перепихона тех пор, как расстался с Элизой на Рождество.
Я подхожу к Никси сзади, он якобы танцует с какими девушками с Манчестера, но пристально следит за всеми окружающими, присматриваясь ко всем присутствующим на танцполе лиц женского пола - точно, как полицейская собака в Амстердамском магазине. Я с силой хватаю его за плечо:
- Вы арестованы, Брайан Никсон, за избиение дубинкой офицера полиции ...
- МАРК РЕНТОН! - Он сладко целует меня в лоб.
Для нас такое поведение - вполне нормальное, но телки и мудаки, что стояли неподалеку, пялятся на меня, будто я какая-то суперзвезда, потому Никси - лицо достаточно известное в этой тусовке.
- Как ты после забастовки?
- Ебаный коп, отпиздил меня, как сам того хотел. Я не мог выйти оттуда, они никого не выпускали. Настоящее безумие.
- Согласен, тут не поспоришь. Флитвуд эти суки вообще с землей сравняли.
Единственное поле битвы теперь - разве что танцпол.
- И не говори, приятель! - Смеется он, а потом показывает пальцем на свою рану: - У меня там шесть швов, брат, шахтеры твои, а пиздюлей я отхватил, мудила ты же.
Он улыбается, наклоняется, чтобы почесать колено, а потом смотрит в сторону выхода:
- С кем ты зависает, сынок?
- С тремя корешами. То есть прямо сейчас - с двумя. Один уебок немного
разозлился, когда узнал, что здесь не продают бухло. Веришь или нет, но это - Реб, парень, о котором я тебе рассказывал, что он в каком-то там составе «Манчестер Юнайтед» даже немного отыграл. Он теперь и десяти минут без глотка крепкого не продержится.
- А Мэтти тут? - Возбужденно спрашивает он.
Я хочу рассказать Никси, что Мэтти - больше не тот парень, которого он встретил когда в ночлежке в Шепердз-Буш в семьдесят девятом, но как можно унизить одного дружка в глазах другого?
- Нет, не прошел тест на профпригодность. Ширли, ребенок и все остальное ...
- А жаль, я этого говнюка уже сто лет не видел.
- Ничего, у меня есть еще несколько друзей, которых я хотел бы с тобой познакомить.
Вот, например ...
Я вытягиваю из джинсов пару голубых таблеток, заправляю карман и выдаю одну из них Никси. Мы глотаем их и радостно приветствуем друг друга. Брайан Никсон - мой первый друг с тех пор, как наши с Мэтти пути почти разошлись. Понедельник, вторник, счастливые времена. Помню, как Никси сказал тогда, что ненавидит свое имя из-за ассоциации с Ричардом Никсоном. А мне нравится мое полное имя; хотел бы я, чтобы им пользовались чаще, вместо глупого «Рента».
Поэтому, проглотив своих веселых «друзей», мы окунулись в воспоминания о старых временах, о недавней забастовке и классовой борьбе. Ох, какой охуенный спид ...
Мы забрасываем в рот по паре подушечек «Орбиту», прежде чем я знакомлю Никси с Томми и Кизбо. Они на седьмом небе, мой друг присоединяется к нам с двумя девушками из Манчестера, Энджи и Бобби. Никси - довольно известная личность здесь, в Блэкпулской тусовке, потому что мало кто приезжает из Лондона в провинции, чтобы хорошенько отдохнуть. К тому же - должен признать - парень умеет двигаться. Впрочем, он рассказывает мне, что ни одна здешняя киска не может его заинтересовать.
- Я влюбился.
- Наверное, она - красавица. Ты здесь с ней?
- Нет, она из Лондона - ни ногой. И что я тебе скажу ... Я без нее тут не скучаю. А она, в свою очередь, не против моих поездок сюда, потому что мы все равно проводим уйму времени месте, мы живем в одном доме, ее квартира - прямо над моей.
- Никогда не гадь там, где ешь, друг.
- А ты нахал, - смеется он. - Нет, малой, эта девушка - особенная. Будущая мать моих детей.
- Они все такие, дурак, - возражаю я, затягивая его в привычную любимую игру. - Помнишь ту девушку, с которой познакомился в Шепердз-Буш? Лорейн из Лестера. Она тебе сердце разбила. Ты слишком близко к душе все воспринимаешь, друг, в этом твоя главная проблема.
- Там было совсем другое, - улыбается он, - лучше синица в одном доме, чем журавль в небе. Ты что, в школе не учился, сынок?
Какой же я рад видеть этого подонка снова! Мне по душе эти наши разговоры о былых временах. Он рассказывает мне, что Крис Эрмитедж Селфорда, еще один наш знакомый панк, который уехал из Лондона, тоже собирается посетить нас. Хорошая компания вырисовывается! Поэтому, в то время как Никси начинает болтать с Томми, я решаю приударить за Бобби.
Но может друг оказаться вором, хуже которого за всю жизнь не встретить?
Она - как сирена со своим темным длинными волосами, я узнаю, что Бобби - это сокращенно от Роберты, но здесь Томми вмешивается к нашему разговору и громко спрашивает:
- А Хейзел знает, что ты едешь в Европу с двумя куколками?
- Хейзел уже в прошлом, Томми.
- Угу, минут так на десять, а потом вы снова будете вместе.
- Не в этот раз, - отвечаю я, надеясь, что Роберта поймет меня.
Я четко определился для себя, что полное имя девушки, Роберта, нравится мне гораздо больше, чем Бобби, потому представить не могу себя с куколкой, которую звали так же, как малого Бобби, с которым мы вместе работаем.
Мы с ней выходим на танцпол, и здесь начинает играть «Фрэнки энд Класикалз» «What Shall I Do». Роберта несколько крепче, чем мне показалось на первый взгляд, мне нравятся обычно более хрупкие, но толстушкой ее тоже не назовешь, только бедра и попа несколько великоваты, но с ее лицом и плечами все в порядке, а маленькие, аккуратные сиськи торчат так под тесным красно-белым узорчатым топом, что уже хочется о них задуматься. Ее длинные темные волосы клевые, а лицо - очень хорошее. Поэтому я решаю следовать политике близости, а не действия. Я посвящаю ей свою серенаду, подпевая припев:
- Хэй, бэби, что с тобой? Ничего? Как плохо ... Я просто пришел узнать, как ты тут без меня, нет ли где поблизости классной вечеринки. Нам может быть так хорошо вместе, е-е-е-е ...
- Ты сумасшедший, знаешь об этом? - Спрашивает она и хихикает так по-девичьи, от этого звука такое ощущение, будто пузырьки шампанского щекочут тебе кожу; затем она берет меня за руку и снова спрашивает: - А что случилось с твоим пальцем?
- Производственная травма - подмигиваю я ей.
Когда музыка стихает, я уже нахожусь в тотальной эйфории, но тут диджей ставит старый трек Дина Пэриша, популярный еще в «Казино», «I'm On My Way» - "Я уже иду". И - увы - мы действительно должны идти. Мы выходим на улицу, здесь уже достаточно прохладно, но мы торчим на месте - Томми волнуется о Втором Призере, и я, если честно, тоже начинаю беспокоиться. Никси и Роберта предлагают продолжить уже в Манчестере, и я сразу вдрагиваю, будто под ледяной дождь попал, но все равно стараюсь сделать хороший вид при плохой игре:
- Что там с Ребом?
- Он, наверное, вернулся к машине, мистер Марк, - сказал Кизбо, - выпивку в это время здесь негде взять. Вдруг я понимаю, что мы можем продолжить наслаждаться этой чудесной теплой летней ночью и мороз пробирает меня исключительно через музыку «Лу Рида». Я замечаю, что у Роберты уже зубы стучат от холода, но она все равно призывно улыбается мне, откидывая волосы назад. Также я вижу, что в машине и духа Второго Призер не было.