Кайфолом чувствует эту новую уверенность в своем друге и следует за ним, как голодный пес - за мясником, который может смилостивиться и накормить его.
В мертвой тишине они спускаются по Уитфилд-роуд, над которой в их воображении сияют сейчас неоновые буквы, которые складываются в слово «Г-Е-Р-О-И-Н», когда Рентон начинает чувствовать знакомый по Альберт-стрит опустошительный дух наркоты.
- Что мы здесь делаем?
Он шагает по пустырю, Кайфолом все еще следует за ним, как щенок, его так трясет, что даже вены на шее вздулись. Трава была высокой, прорастала прямо между галькой на дороге. Здания в викторианском стиля, казалось, прятались от солнца, доходившего до их крыш, выходили на стадионы «Тайнкасл» и «Витфрид», напоминая о старых матчах дерби, которые проходили под их навесами. Вниз по мертвенно-тихой улице стоит спиртовой завод, а там змейкой проходит узкая тропинка, которая ведет влево, под железнодорожный мост.
Такую сложно заметить, если не знаешь о ее существовании.
- Ну вот, - сказал Рентон, - здесь все и происходило у них.
Они обошли открытое место, и здесь всего лишь за пару метров над ними прогремел поезд. Справа от моста находилось трехэтажное викторианское сооружение из песчаника, которую украшала надпись: БЛЕНДФИЛД.
Это здание - первая часть крупного фармацевтического предприятия, там находятся офисы, где изучают спрос и налаживают связи с новыми клиентами. Другие сооружения, стоящие ближе к железнодорожным путям, не так популярны, они ограждены со всех сторон колючей проволокой. Рентон сразу замечает кучу камер наблюдения, охраняющих двор. Он также видит, что и Кайфолом делает то же: его огромные глаза бегали от окошка к окошку. Рабочие суетятся по двору туда-сюда, пожалуй, сейчас готовилась к работе новая смена.
По дороге Рентон решает озвучить, наконец, свои мысли:
- Это, наверное, то самое место, где Сикер и Свонни добывали тот первый героин, тот клевый беленький порошок. У Сикера здесь был свой человек, он к любому подберет ключики.
- Да Это все отсюда! - сказал Кайфолом, вздрагивая всем телом. - Давай с ним снова свяжемся!
Рентон игнорирует его просьбу, он только пытается собрать остальные части этого загадочного паззла. У Сикера и Лебедя было по своему «человеку», и те несчастные мудаки брали тогда на себя огромный риск, они ставили на кон все, так сильно их запугали эти двое. Но в любом случае, всему наступает конец: их «контакты» или сидят в тюрьме, или того хуже. На заводе каким-то образом разоблачили их темные дела и улучшили надежность своей охраны, чтобы оттуда вообще ничего нельзя было вынести, в том числе - их любимый беленький. Сейчас Лебедь и Сикер под давлением национальной финансовой пирамиды вынуждены завозить коричневый героин из Афганистана и Пакистана. Рентон заглянул через забор.
- Он там, внутри. Эта охуеннейшая штука на земле, чистейшее вещество, которое нам приходилось когда пробовать. Прямо за этими воротами, ограждениями и стенами.
- Но как мы туда доберемся? Попросим работников вынести нам героина? - насмешливо спрашивает Кайфолом.
Рентон снова его игнорирует, только продолжает свой блиц-марш по местности, заставляя Кайфолома ускорить шаг. Последний прослеживает по направлению движения своего друга и наконец понимает, что он затеял.
Этот мудак не может .... Нет, он на это не решится!
Но Рентон еще никогда не был таким серьезным. Логическая сторона его мозга уступила власти боли. Напряженные мышцы его тела, внутренняя дрожь его костей и кончики его рваных нервов кричали: ДА, ДА, ДА ...
Опиумная фабрика. От спирто-водочного завода ее отделяют только эти пути. И вот они идут мимо парковки для работников, осматривая сквозь большой забор самую потрясающую часть здания, украшенного разнообразными архитектурными экземплярами, присущими промышленным сооружениям: фабрика напоминала огромную серебряную коробку с большим количеством блестящих труб и переходов, некоторые из них просто объединяли между собой различные блоки, а некоторые уходили ввысь.
- Наверное, именно здесь драгоценное вещество проходит химическую обработку, - подмечает Рентон. - Именно здесь они делают ебаный героин.
- Да ... Но как, блядь, мы внутрь попадем?
Следующее, что привлекает внимание Рентона - это грузовой отсек, в который один за другим загружали огромные пластиковые контейнеры.
- Состав. Интересно, что там в этих контейнерах?
Они пробираются в хранилище, искусно обходя ограждения и камеры. И только один из них точно знает, чего добивается.
- Но ... Все же ... Ты не можешь просто ... - начинает протестовать Кайфолом.
И только когда они добираются до заброшенного промышленного пустыря, на котором, судя по билбордам, должен появиться очередной новый супермаркет, они останавливаются и обдумывают план.
- Где же они его производят? И где хранят? - рассуждает вслух Кайфолом.
Им обоим настолько хуево, что просто не остается выбора.
- Сначала мы придумаем, как попасть внутрь, а потом уже как достать порошок, - подает голос Рентон.
- Этот завод скорее всего производит всевозможные лекарственные препараты, а не только героин, - бубнит Кайфолом. - Если только у нас был какой-то знакомый внутри!
- Ну, Лебедю или Сикеру мы точно звонить и спрашивать имена и пароля не станем, - отвечает Рентон. - Ни за что!
Все еще пробираясь по краю завода, они уверенно движутся в сторону Западной железной дороги, наблюдая, как автомобили стремительно въезжают в город. Когда-то здесь была еще одна колея, которая вела к ныне заброшенного Каледонскому вокзалу, на западной Принс-стрит. «Ну я, блядь, ебаный трейнспоттер!» - думает Рентон, наблюдая за грузовым поездом, проезжающим мимо. Те две линии, проходящих через завод, не участвовали в новых разработках, как большая часть старой сети железных дорог Эдинбурга , пассажиров здесь уже не перевозили. Почему же тогда южная часть пригородной линии Эдинбурга осталась нетронутой, в то время как городская часть была безжалостно разрушена еще во времена сокращений железных дорог Бичинга шестидесятых? Это, пожалуй, и есть героиновый завод. Руководство просто хотело оградить это место от людей.
- Вот оно, - догадывается Рентон, - Мы проберемся туда через железную дорогу.
- Сильно они здесь окопались, а вот о ебаной железной дороге забыли. Мы найдем способ, - надменно выпячивает подбородок Кайфолом.
Однако эта его высокомерная уверенность пробудила в Рентоне внутренние сомнения.
- Ну, это уже слишком! В Эссексе пару пакетиков с наркотой из-за пошлин зассали пронести, а сейчас будем прорываться с боем к этому укрепленному заводу?
- Ага, будем, - таращится в синее небо Кайфолом, а потом окидывает взглядом пути. - У нас просто нет выбора!
С запада они не видят никаких входов и выходов, куда бы заезжали залитые солнцем автомобили. Шагая в сторону стадиона «Мюррэйфилд», который находится напротив производственного комплекса, они идут по дороге, которая вьется по пустырю, а затем ведет через железнодорожную насыпь. На этом холме видится заметное кирпичное викторианское сооружение, вход в которое расположен с противоположной стороны, а сам он отгорожен каменной стеной по всему периметру; так же была забаррикадирована и железная дорога. На улице стояла группа рабочих в защитных шлемах, которые сразу подозрительно уставились на них.
- Ну на хуй, съебываем, - решает Кайфолом, когда видит, как к ним шагает один из здешних.
- Спокойно. Я разберусь, - настаивает Рентон.
- Что вы здесь делаете?
- Простите, друг, это - частная собственность?
- Ну типа того, собственность шотландской железной дороги, - объясняет рабочий.
- Ах, как жаль, - сокрушается Рентон. - Я - художник. Такой красивый образчик сооружения викторианской эпохи ...
- Да, - соглашается тот, воспринимая эти слова чуть ли не как личную похвалу.