Адвокаты держали листы бумаги, а мы считывали с них слова обетов, речь шла о моей верности и послушании Карулану, о том, что он обязуется почитать и защищать меня. Мы подписали три документа, свидетели тоже поставили подписи, их скрепили судейской печатью и один из них выдали нам с Каруланом.
Затем принесли топаз. Мы, Карулан и я, сделали подношение Випарвету, а Карулан вдобавок воскурил перед богом фимиам и попросил, чтобы его перед лицом бога признали защитником поместья.
Прозвучали тосты в нашу честь, в честь предков Гурца, госпожи (она не пришла, не знаю почему — повинуясь правилам или желая нанести оскорбление), в честь императора — при этом ни один из нас не усмехнулся. В конце концов слугам выдали по бокалу с вином. Мельм выступил вперед, дабы вручить Карулану символический ключ, всегда принадлежавший мужчине, владельцу поместья. Потом Мельм опустился на колени и приложил руку к полу, а Карулан поставил ногу поверх нее.
Этот же ритуал они, наверное, совершали с Киром Гурцем, когда оба были еще подростками. Но Мельм казался жизнерадостным, его крысиное лицо выражало лишь благоговейную почтительность. Карулан помог ему подняться с колен и похлопал его по плечу. А потом вручил ему золотой империал, что тоже полагается по обычаю.
Слуги захлопали в ладоши и, осушив бокалы, отправились в комнаты для прислуги, где должна была состояться «крестьянская пирушка», как выразились дамы.
Прибывший с адвокатами писец и моя горничная последовали за ними, а мы сели обедать в разукрашенном зале; каждое из блюд отдавало дымком. Никто не упоминал ни о договорах, ни о терпимости к противнику, если не считать пары замечаний по поводу изобилия чаврийцев и вообще южан на улицах Крейза. Для сегодняшнего вечера такого понятия, как война, не существует, точно так же, как не существует на свете подлинного супружества.
Покончив с тортом (украшенным лучистым солнцем и жезлом, увитым цветами), с ликерами и бренди, мой нынешний покровитель поблагодарил гостей, поднялся с места и протянул мне руку.
Мне не оставалось ничего иного, как встать и протянуть ему свою. Со стороны сидевших рядом квинтарков последовал сдержанный, но весьма живой отклик, а дамы принялись обмахиваться веерами. Стоявший у дверей виночерпий с улыбкой поклонился. На лестнице появились две горничных, держа в руках новые блюда со сладким, они так и просияли, глядя, как мы идем им навстречу, все еще рука об руку.
Пламя лампады перед Випарветом дрогнуло и выпрямилось.
В тот вечер мы отправились иным маршрутом. Я чуть было не позабыла об этом. А слуги подготавливали его всю неделю, вооружившись метлами, постельными принадлежностями и благовониями. Согласно обычаю, после бракосочетания нам предстояло водвориться в хозяйской спальне в Восточной Башне. В комнате моего покойного мужа.
Мой господин и повелитель растянулся на большой черной кровати, поедая абрикосы; когда я видела ее в прошлый раз, на месте кровати стояла одна рама.
— Очень вкусные, — сказал он. Три часа назад его слова прозвучали бы как похвала мне, а теперь, видимо, являлись поздравлением в его собственный адрес. — А ты, — добавил он, — похожа на прекрасную статую. Любовь моя, ты просто сокровище.
Когда мы проходили через кабинет, он бегло осмотрел его. Конечно, он видел эти покои и раньше. Ванная комната приведена в порядок, она к нашим услугам. Он бросил взгляд на молельню.
— Нужно приобрести новые фигуры для святилища. Ты говорила, прежние потерялись.
— Во время отступления частей Дланта.
— Жаль. Судя по рассказам, они были хороши. Но наши будут лучше. А может, ты захочешь отвести нишу для Вульмардры? Или священные рощи у озера тебе больше по душе? Для некоторых ритуалов они годятся лучше.
Я припомнила, как он повернул коня, желая избежать встречи с завершавшими обряд женщинами. Он позволит мне участвовать в женских таинствах.
Но я промолчала. А он не настаивал на ответе.
Спальня украшена цветами. Повсюду драпировки, глянец. Синюю бабочку убрали с подоконника и повесили вышитую занавеску.
А вдруг сюда явится призрак Кира Гурца и встанет у нас над душой, когда мы возляжем под геральдическим щитом с девизом?
Мой предыдущий брак являл собой жалкое недоразумение и ничего больше. А тот волчий вой среди лесов, донесшийся из иного мира, — не доведется ли мне услышать его и сегодня ночью? Тогда он поведал мне лишь одно: «Ты сбилась с пути». Полный сожаления, карающий глас.
— Мне позвать слугу, — проговорил вдруг Карулан, — или ты поможешь мне стянуть эти проклятые сапоги?
Я помогла ему снять надраенные до блеска сапоги; он придерживал меня за талию, чтобы я не упала, а потом притянул к себе.
— Услуга за услугу. Я распущу тебе шнуровку на корсете. — Он стал целовать меня. В теле его созрело желание, клинок наточен и покинул ножны. — Все сразу или ничего, Аара, — сказал он.
Я отстранилась от него. Еще не понимая, в чем дело, он спросил:
— Что теперь?
— Сэр, вы сказали, что лучше мне вас не обманывать.
Лицо его отражало полнейшее спокойствие. Он опустился на постель и бросил:
— Ладно, — а затем, тяжело вздохнув, добавил: — Но вам придется поспать здесь до утра для виду. Я и пальцем к вам не притронусь.
— Нет, — возразила я, — вы не понимаете. Позвольте мне… попробовать объяснить… я в крайне затруднительном положении. Не знаю, могу ли я довериться вам… — теперь слова хлынули из меня потоком, — а вдруг мне лучше уступить, а когда вы заснете, убежать…
— Храни вас боги, о чем вы…
— Контракт подписан. Он соединил нас, и Гурц теперь ваш. Вы получили все, чего хотели, и если я нужна вам, я не стану противиться. С мое стороны это было бы некрасиво, ведь вы проявили ко мне такое внимание. У меня нет причин для возражений… разве что физиологические, но может быть, вам не…
— Аара. — Он поднялся, сел, схватил меня за запястье и легонько встряхнул. — Я не желаю слушать всю эту белиберду. Если вы считаете, что должны мне о чем-то рассказать, я выслушаю вас. Если это так неотложно, я выслушаю вас до конца. Время у нас есть. Говорите.
И тогда я опустилась в резное кресло у камина, в котором шумно горели поленья.
— Мои доводы прозвучат глупо. Вы сочтете меня дурой. Возможно, так оно и есть. С самого начала, с тех пор, как мне исполнилось тринадцать лет, желания мои ничего не значили. Меня зацепило колесами, и они потащили меня, пихая и подталкивая, проезжаясь по мне и волоча по земле. А теперь я, конечно же, попалась в очередной раз, и у меня нет выбора. Я люблю одного человека, — я приумолкла, ожидая, что Карулан посмеется надо мной или как-то выразит недовольство, но этого не произошло. — В праздник урожая он стал моим любовником. Я думала, что забеременела от него, но судьба избавила меня от этого ужаса… от этого счастья… — я заметила, что сбилась и собралась с мыслями. — Полагаю, у него нет и не было никаких намерений на мой счет. Но ведь он не знает, кто я такая. Он увидел во мне лишь одну из северных вдов-дворянок, собственность принца Кристена Карулана. А ведь он знал меня еще ребенком, он утешал меня, когда погибли мои родители. И был влюблен в мою родственницу. Я спасла его от смерти. Я — южанка, как и он. И к тому же, к тому же… Нужна я ему или нет, я не смогу… я не хочу принадлежать никому другому. Я принадлежала Гурцу. Я сыграла эту роль. Но больше не буду. Не буду притворяться перед вами. Берите меня, если хотите, я согласна. Но только на эту ночь. А завтра я оставлю Гурц вам. А сама отправлюсь следом за другими в те края, куда устремляется всякий, кто имеет отношение к обеим из воюющих сторон и пытается избежать превратностей такого положения. На юго-восток. В королевство Тулия. Когда-то я читала о нем на уроках. Залитые солнцем земли, горы, золотистые боги и синее море.
— Уд в ночи, — сказал Карулан. — Так вы все еще школьница. Ну и речь. Я подозревал, что за всем этим что-то кроется. Нет. Начните-ка сначала. Я хочу знать подробности. Так вы, говорите, полностью южанка?
— Да. Я родилась в том самом городе, который Длант сначала захватил, а потом потерял. Мои родители погибли в форте Высокобашенный.