Как интересно. И что это значит? Ответ я получила на следующий день. Когда Кариона, удовлетворившись наблюдением за моим «искуплением» с закатом покинула камеру вместе со своей стражей, блондин закрыл дверь и произнёс:
— Леди Рэд, я должен представиться: Тьюзак фон Кархорст, младший сын графа Паро фон Кархорста.
Я изобразила мученическую улыбку и прохрипела:
— Прххиятно… схэр…
— Мне очень жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах, — сказал он, поднося к моим губам бронзовое горлышко фляги, — особенно учитывая ваше происхождение. Аристократ не должен быть приговорён… к такому.
Он обвёл рукой почерневшую от дыма конструкцию, замер, поняв, что глаз у меня всё-таки нет, а потом видимо вспомнил, что надиктовала ему Кариона про мои способности. Я пришла на помощь:
— Я понимаю, лорд Кархорст. Но не понимаю, почему вы здесь?
— Каждый из нас должен исполнить свою роль в Великом Труде, — парень пожал плечами, — так нас учили.
— Возможно это так, — я постаралась изобразить улыбку тем, что осталось от губ, — но от кого мы узнаём об этой роли?
Блондин удивлённо поднял бровь, и я пояснила:
— У великой матери есть планы, но ведомы они только ей самой, — я вдруг по наитию выстрелила наугад, — Стоит ли слушать того, кто возможно даже не смотрел в бездонную ночь глаз Старухи и Девочки? Кого не опутывали нити великого веретена? Кто не касался останков Великого Змея?
Тьюзак побелел и сделал шаг назад, опрометью бросился из комнаты. Неужели я перестаралась? Описание образов богини из снов и видения её ипостасей, явленные мне в изнанке, показались мне хорошим куском Тайного Знания, которым можно помахать перед молодым посвящённым. Но если он побежит и расскажет об этом Карионе…
«Нет, не побежит,» — подумала я, — «потому что если бы он был уверен в её правоте, то не затевал бы этих разговоров.»
Успокоив себя таким образом, я начала подготовку к плану, который стал формироваться в голове.
Удача всё же была на моей стороне. Кариона, пришедшая утром для нового сеанса наблюдений за моими мучениями, не демонстрировала никаких признаков осведомлённости о том, что я сказала неофису. Я выдержала ещё один день пыток и на закате убедилась, что мой собственный эксперимент тоже удался. А когда пришёл Тьюзак с порцией крови, поняла, что и эта ставка сыграла:
— Ты говоришь о том, чего не может знать непосвящённая, — сказал он, когда мы остались одни, — откуда тебе известны такие вещи?
Я покачала головой. Пусть немного поломает голову. Впрочем, кое-что сказать, наверное, можно:
— Когда мы боролись с Проклятьем Чёрной Крови, мне было явлено много видений.
— Это в Кедании пять лет назад? — блондин кивнул, — Я слышал об этом. Достойная цель, достойные люди. Помощь королю-традиционалисту, который свято следует законам Матери – это очень достойное деяние.
— И, как и любое достойное деяние, не остаётся безнаказанным, — улыбнулась я в ответ.
Блондин кивнул и пошёл к двери. Взявшись за ручку, он замер, поклонился и произнёс:
— Миледи, — и с этими словами вышел из камеры.
Следующие несколько дней наши краткие диалоги в основном заключались в обоюдном прощупывании собеседника. Я старалась не давить, понимая, что для самого реалистичного из оставшихся планов, Тьюзак мне понадобится. Хотя, честное слово, после очередного аутодафе мне очень хотелось, чтобы блондин соображал побыстрее. Но я сдерживалась, рассказывала то, что парень хотел узнать обо мне, о лорде Харте и его планах на Ребрайвану (если бы Яген меня в этот момент услышал, он бы очень удивился наличию у него подобных планов) и сама в ответ узнавала у блондина о людях в крепости. И наконец поняла в чём его конфликт с ними.
— Леди Кариона, конечно, истово верует, — рассказал мне Тьюзак на седьмой день после публичной казни, — но она всё ещё простолюдинка. Она подкидыш, выросла в монастыре святой Франчески, на севере Нодсильского княжества. Тем не менее, она командует нами будто это богиней данное право. Я не отрицаю её талантов, но многое из того, что она делает или допускает… вызывает во мне… непонимание.
— Как та девочка… Клара, да?
Блондин резко поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза:
—Ну да, может она и укрывала нелюдей и спорила со жрицами, и да, это действительно неправильно и возможно заслуживает смерти.
— Человечество превыше всего, — кивнула я и вспомнила подходящую цитату, — если мы не позаботимся о себе сами, эти нелюди нас жалеть не будут. Мы должны прижать их к ногтю раньше, чем это сделают они.