Беата расцвела и стала подпрыгивать на месте, отчего и так слишком большой для неё шлем начал сползать ей на лоб:
— Ой, как здорово, леди Саша! А я как раз обед готовлю! И у меня есть отличные свиные обрезки, — она взяла морду Деймоса в ладони и глядя в его хитрые глаза сказала, — ты же хочешь мяса, да милаш? Наверное, отощал в путешествии-то, на одном овсе.
Подлая тварь горестно фыркнула, кося на меня одним глазом. Мол, изводят меня жестоким обращением. Беата погладила мощную шею и улыбнулась:
— Ну ничего, сейчас мы тебя накормим. И кстати можешь больше не маскироваться.
Деймос, будто только этого и ожидая, мотнул головой и вернул себе привычный вид. Его грива снова стала факелом оранжевого пламени, а по сухой, как поверхность угля и такой же чёрной шкуре побежали сочащиеся огнём трещинки. Взглянув на радостную служанку, мой скакун, сожравший только за последние пару дней как минимум двух коней и трёх человек (если считать в сумме тех, кого он понадкусывал), изо всех сил начал изображать узника Освенцима болезненным фырканьем и тяжёлой походкой. Горестно вздыхая, он позволил Беате взять себя под уздцы вместе с Пампушкой и отвести на конюшню. Как только они скрылись из виду, я фыркнула:
— Когда-нибудь я эту хитрую сволочь на колбасу пущу. Ну а пока, — я повернулась к Виллампу, — привет здоровяк.
Вилламп улыбнулся обеими головами и распахнув широченные объятья, притянул нас с Тиной к себе и обнял. Я попыталась как могла обхватить его шею, уткнувшись носом в пахнущую зимней свежестью кожу ледяной головы, и прошептала:
— Мы тоже по тебе соскучились, да, Тина?
— Более чем, Вилламп, ты же знаешь, как Саша тебя любит. Особенно некоторые места.
Я фыркнула, вслед за мной фыркнул и великан, но тут же, словно застеснявшись, поставил нас на землю:
— Ну я, то есть мы, — ледяная голова слегка покраснела, — тоже соскучились, в общем.
— И не только некоторыми местами, — добавила огненная.
— Хотя и ими тоже, — честно вздохнула ледяная
— Это да.
Мы с Тиной переглянулись и хихикнули:
— Ну, этой ночью некоторые места нас будут в вашем полном распоряжении, — сказала я.
— А те, которые, ну, — красная голова вдруг замялась, — я имею в виду у госпожи Тиниэль её огненную форму… можно?
Демоница бросила на эттина хитрый взгляд и подмигнула:
— Не можно, а нужно.
— Но потом, — я вспомнила об обязательствах, — пока же нам надо доделать дела.
Вилламп махнул рукой в сторону раскрытых дверей:
— Пойдёмте, скоро обед. Поедим, а там и господин Яген вернётся.
***
Мы поели в столовой рядом с кухней, специально попросив не накрывать «по статусу». Честно говоря, после многих лет перекусов у компа, мне даже просто есть за столом было непривычно, а уж делать это за столом главной обеденной залы, где за солью надо посылать конного гонца – увольте. Готовила Беата кстати отменно, и я в очередной раз порадовалась, что ощущение вкуса осталось при мне. После трапезы, Тина повела меня с собой, проведать гидру. Рептилию поселили в подвале, и, как рассказал эттин, это решение оказалось весьма мудрым. Я удивлённо спросила:
— В каком смысле?
— А тут к нам убийцы приходили, через подкоп, — ухмыльнулся огненный, взяв со стола фонарь и дунув на фитиль тонкой струйкой пламени, — они выкопались прямо рядом с её гнездом.
Он хмыкнул, толкая тяжёлую дверь и подняв фонарь начал спускаться по лестнице. Я же представила себе реакцию парней на внезапную гидру и хихикнула. Потом спросила у покачивающейся впереди спины:
— Там хоть кто-то выжил?
— Один, который остался в тоннеле — ваша подопечная, госпожа Тиниэль, в него не полезла.
— Неудивительно — гидры не любят нор и тоннелей обычно. А в пещерах если и живут, то предпочитают просторные и светлые.
Из-за двери впереди раздался глухой рёв и эттин повернулся к нам обеими головами:
— Она нас услышала. Никак не получается её врасплох застать.
— Не мудрено, Вилламп, — улыбнулась Тина, — у тебя много достоинств, но скрытность не в их числе.
Он, ухмыльнувшись обоими ртами, толкнул вторую дверь и прошёл вперёд. Мы оказались в просторном зале с четырёхметровым потолком и колоннами, поддерживавшими полукруглый свод. Царил полумрак, нарушаемый только рассеянным дневным светом, лившимся из узких световых шахт. В другом конце зала вдруг загорелись пять пар красных огоньков, и стали приближаться к нам под аккомпанемент оглушительного топота и скрежета когтей о каменный пол.
Тиниэль вышла вперёд и вытянув руку чётко произнесла: