Генриетта усмехнулась:
— Так что ж вы тогда не спешите сменить на кухне нашего хозяина? Подчиниться, так сказать, естественному укладу вещей?
— У меня другая роль, — смиренно склонила голову Анабелла, — вести заблудшие души к спасению и… — она повернула голову на звук открывающейся двери.
Я последовала её примеру и увидела входящих в зал орков. Наёмники оставили свои тулупы в фургонах и теперь щеголяли в панцирях-безрукавках из «рыбьей чешуи». На поясах у них были недлинные тяжёлые фальшионы. Уж не знаю, кого они тут опасались, но разоблачаться не спешили. Я вдруг вспомнила предостережение Дзаи про доспехи и в голове кольнуло лёгкое беспокойство.
Между тем, жрица посмотрела на орков, рассевшихся за столом рядом с нашим и её глаза сузились:
— У нас маленькая деревня, так что в трактирах нет комнат для низших рас. Может быть, вашим слугам лучше поесть в фургоне, леди Харт?
Она сказала это негромко, но и не особо таясь, так чтобы орки расслышали. Дзая точно услышала — она повернулась к жрице и положила руку на рукоять меча. Генриетта жестом остановила её и посмотрела на Анабеллу:
— Мер-сену, когда я приняла ваше приглашение, то не думала, что вы станете оскорблять мою миссию или моих людей. В третий раз повторяю – спрашивайте, что вы хотели, и оставьте нас в покое.
— О, я всего лишь хотела объяснить вам, как должно себя вести аристократу и верной дщери святой матери-церкви, но мне кажется, этот урок уже несколько запоздал.
— Вы правы, запоздал. Лет на сто - сто пятьдесят, или когда там последнюю фанатичку из секты чистоты обезглавили? — Генриетта наклонилась вперёд, — если вы думаете, что я буду сидеть и слушать ту же самую риторику, то вы несколько заблуждайтесь. Но я и не идиотка. Никто не будет столь нагло нарываться на конфликт с группой вооружённых аристократов безо всяких причин.
— Тут вы правы, — улыбнулась жрица.
Вошёл трактирщик, поставил на наш стол большой поднос с какой-то птицей и картошкой, а также кувшином пива и кружками. Посмотрел на два других стола и почесал затылок:
— Вы что же, тоже голодные, значица? Эх, маловато я сделал, милсдари, надо было побольше. Ну ничего, щас я соображу чего приятного. Может быть…
— Кхерата арива ладар, — произнесла жрица и направила на трактирщика руку, сложенную в троеперстное знамение Хау.
Мужчина тут же замер, кивнул и развернулся, направляясь на кухню. Жрица же продолжила:
— Так вот, вы спрашивали, чего я хотела? Тут всё очень просто – я хотела понять, чем являются ваши спутники, леди Харт, и чего от них ждать, прежде чем делать вот это.
Она положила ладонь на стол и прошептала слова, которые я не успела разобрать. На досках же вспыхнул белым светом колдовской круг. Его я разглядывать не стала – понятно, что ничего хорошего он не сулит. Я начала подниматься ещё до того, как жрица закончила своё предложение, одновременно положив руку на рукоять меча – и так и замерла. Скосила взгляд на Тину – единственное движение, которое мне было доступно, и увидела, что демоница тоже замерла в неестественной позе, не успев до конца встать из-за стола. Остальные, судя по звукам и ругани, оказались подвержены заклятью в меньшей степени, но явно тоже пострадали.
— Это круг веры, — пояснила жрица, — никто кроме истово верующих в нашу триединую богиню не сможет в нём двигаться.
— И что ты теперь планируешь делать? — услышала я сдавленный голос Рие.
— Я – ничего. Жрица не может обагрять свои руки. Истово верующий же…
Я увидела краем глаза, как трактирщик делает шаг к блондинке. В его глазах горел безумный огонь фанатика, рука поднимала мясницкий тесак. Я беззвучно выругалась и попробовала шевельнуться – бесполезно. Тело вообще меня не слушалось, магические цепи были закрыты. Рие двигаться могла, но делала это очень заторможено, словно в густом киселе.
— Вы должны понять, леди Харт – мы делаем то что делаем только чтобы помочь вашей душе, — мягко сказала Анабелла, и в её глазах я увидела отблеск того же фанатизма, который вдруг разгорелся в глазах трактирщика – но фанатизма холодного, расчётливого и подлого, — недаром Триединая Мать говорила нам «Через боль и страдания лишь очистится заблудшая душа, ибо таковы наши пути».