Довольно просторно, мягкие диванчики вполне себе удобны. Под окном даже крепился небольшой шкафчик с напитками, до которых никому не было дело — мы все были на взводе и молчали. Я стала смотреть в окно, чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей. И понемногу действительно увлеклась, поражённая пейзажами.
Город был… вытянутый. Пожалуй, это лучшее слово, которое я могла подобрать. Причём дело не в том, что дома были какими-то особо высокими — хватали и одно- и двухэтажных. Просто вся архитектура словно бы тянулась вверх. Узкие стрельчатые окна, высокие декоративные башни, заострённые шипы заборов, даже немногочисленные деревья были тонкими как копья кипарисами и соснами. И оглядываясь по сторонам, запоминая улицы, которые мы проезжали, я утверждалась в мысли, пришедшей в голову ещё на борту «Смирения»: этот город строила единая воля. Не потому, что он был построен по единому плану, как Петербург или Вашингтон, совсем не обязательно, просто… ну было такое ощущение. Знаете, как когда ты видишь город, созданный в градостроительном симуляторе игроком-эстетом, ощущается общая задумка и стилистика? Так и здесь.
Чёрная карета проезжала по проспекту, мощёному шестигранной плиткой, а вдоль этого проспекта на идеально точном расстоянии друг от друга тянулись к небу фонарные столбы из тёмного железа, увенчанные магическими светильниками, тускло горевшими даже днём. Впрочем, причину последнего явления я разгадала моментально: из-за затянувшего небо тёмного тумана (или его уже стоило называть низкими облаками? Не знаю), даже сейчас, в относительно раннее время царило что-то более близкое к полумраку, а значит все те, кто не обладали хорошим ночным виденьем, нуждались в пусть и тусклом, но освещении.
«И этот факт, кстати, неплохо так намекает на то, что Каслевский, несмотря на всю свою готичность, заботится о своих живых подданных возможно не меньше, чем о неживых. Заставляет задуматься о средствах сосуществования, а, Катриона?» — послала я мысленное сообщение запечатанной в доспехи душе бенедикты.
Впрочем, та нашлась что ответить:
Люди тоже о коровах заботятся. Это не значит, что они с ними «сосуществуют». Местным упырям же надо чем-то питаться.
Забавно, обычно она не снисходила до прямого общения мыслями, обходясь вместо этого мыслеобразами и эмоциями. Почему это — её так задело? Или просто она становится сильнее, вместе с доспехом, в который заключена?
Впрочем, узнать это предстояло не сейчас — Катриона замолчала и больше не реагировала. Карета тем временем сделала очередной поворот и оказалась на круто ведущей вверх дороге. Дома как-то резко исчезли и некоторое время в окне был практически первозданный пейзаж — тёмные шпили зданий, за которыми виднелось море с одной стороны, и древние скалы с другой. Я поняла, что мы оказались на последнем отрезке пути — несомненно, эта дорога вела прямо к замку.
Наконец скала по левую руку кончилась, сменившись тёмными силуэтами деревьев, но спустя сотню метров закончились и они. Карета резко остановилась, двери распахнулись. Положив ладонь на рукоять меча, я вышла наружу и выдохнула. Вблизи замок Каслевского казался ещё монументальнее.
Высокое сооружение из тёмного камня, стены переходят в отвесную скалу. Бесчисленные башни возносятся на добрые сотни метров, их вершины тонут то ли в облаках, то ли в тумане. Замок окружала пропасть, дно которой терялось в дымке — он стоял на отдельной скале, видимо его хозяин решил в качестве рва использовать естественную преграду. Через бездну был перекинут каменный мост, довольно широкий — две кареты вполне могли разъехаться, но из-за монументальности строения казавшийся почти игрушечным. Заканчивался он подъёмным мостом, сейчас опущенным. Приглашение внутрь, что ли?
Словно в ответ на мои мысли, врата замка беззвучно распахнулись.
— Кажется, нас приглашают, — раздался за моей спиной надтреснутый голос.
Большую часть путешествия, Друджи провёл в каюте, рядом с ледяным саркофагом Изабеллы и потому выглядел неважно: лицо осунулось, глаза запали, кончики пальцев дёргались, когда парень не обращал на них внимания.
«Похоже, он сильно себя накрутил. И сейчас, с приближением момента истины, напряжение стало невыносимым,» — поняла я.
Яген видимо думал примерно то же самое, поскольку он подошёл к лорду Интрэ, положил руку ему на плечо и негромко сказал: