— Настя, — простонал я и скатился по стене, сев рядом с ней.
— Это последний раз, — бормотала она себе под нос, — обещаю, Лёша, это самый последний раз. Самый последний разочек. А потом мы попробуем снова.
Мы пробовали. Мы пробовали ещё не один раз. И каждый раз Настя срывалась. Не всегда я находил её дома. Несколько раз я вытаскивал её от так называемых друзей, которые время от времени снабжали её дозой. И каждый раз она плакала, уверяла, что это последний раз и клялась в том, как сильно любит меня.
Самый последний раз был особенно жёстким. Мы были у меня дома. Я закрыл квартиру изнутри на ключ, зная, что родители ближайшую неделю домой точно не вернуться. После её ночных гонок по квартире, добавились новые симптомы. Её начинало бросать то в жар, то в холод и обратно. Она куталась в тёплое одеяло, но через десять минут она его сбрасывала, чтоб через пять закутаться снова. Она невероятно сильно потела. Настя буквально обливалась потом. Невозможность поспать изматывала её организм. Она уже просто не могла стоять на ногах, но и лежать она тоже не могла. Девушка лезла на стену от того, что ничего не может сделать. Потом её начало всю крутить, ломать и выворачивать. Она кричала не своим голосом. Она валялась у меня в ногах, умоляя дать ей дозу. Она царапала себя ногтями, впиваясь под кожу и оставляя длинные, кровавые царапины. Это было ужасно. Жутко, страшно. А самое ужасное, что ты ничего не можешь сделать, чтобы облегчить её страдания, кроме того, что дать ей уколоться. В тот момент, когда она провалилась в очередное забытье, я прилёг с ней рядом, гладя её бритый затылок. Настя вся тряслась от озноба крупной дрожью, зрачки беспорядочно метались под тонкими веками. Я почувствовал, как по моей щеке скатились тёплые капли.
— Я так хочу тебя спасти. Ты не представляешь, как же я этого хочу.
Я уснул, казалось, минут на пять. Но проснувшись, я не обнаружил Настю рядом. Мало того, я не обнаружил её в своей квартире. Как она нашла надёжно спрятанные ключ — для меня до сих пор остаётся загадкой.
Настя нашлась в своей квартире. Она умерла от передозировки. На похороны её я не пошёл. Не смог. Я пришёл к ней на сорок дней. Где она похоронена, сказал мне наш общий товарищ, тот, на квартире у которого мы тогда и встретились.
Сев на лавочку, я посмотрел на фотографию и улыбнулся сквозь слёзы. Там она была такой, какой я никогда её не видел. С широкой улыбкой, с длинными, волнистыми волосами. Счастливая. Такой она была до того, как познала героиновое счастье.
— Любила ли ты меня? — спросил я у памятника, погладив милое лицо на фотографии. — Молчишь. Я думаю, что нет. Ты любила только дозу. А я любил тебя, как бы это странно ни было. Что же ты наделала, глупая?
Но она только молча улыбалась мне. Положив на могилку четыре жёлтые розы, я ушёл. А перед глазами всё так же стояла счастливая девчонка с глазами цвета осени.