– Твое место среди эсэсовцев! Там твердолобые скоты вроде тебя как раз нужны! Знаешь, кто ты? Ты… ты…
Он вывернул карманы, швыряя под ноги Пёттеру пачки сигарет. Тот спокойно подобрал их.
– Катись отсюда, парень. Я и без тебя выдюжу.
– Я тоже, - сказал Рудат, думая о том, что ему уже не хочется выдюживать, ни в одиночку, ни с Пёттером. Он до того вымотался, что едва на ногах стоял. Как пьяный, он брел на пять шагов впереди Пёттера, а в голове неотвязно вертелась одна мысль: он больше не хочет, не хочет!
Самоходку с ранеными они не застали. Ушла в Короленко, и вместе с нею их вещи. На том оба и расстались. Цимер искал Муле, чтобы допытаться, как же это они оскандалились. Он подозревал, что Муле работает на два фронта, и потому припер его к стенке, пригрозив, что не пощадит, если Вилле вздумает прищучить его, Цимера, из-за рапорта. Муле объявил, что у него-де память плоховата и он не виноват, что они осрамились. Когда он подошел, Умфингер уже и пуховики отыскал, и казака придушил. А потом начал рассказывать ему, Муле, что в юности выступал в вольной борьбе и звали его Душителем. Что тут было делать? Пёттер, по всей видимости, пронюхал. Жаль, конечно. В конце-то концов Муле тоже был заинтересован в положительном исходе дела. Хотя бы из-за Рудата. [78]
Чтобы слегка возместить Цимеру убытки, Муле намекнул на подслушанный им довольно нескромный разговор между Вилле и Рудатом. Цимер не поверил. Едва они распрощались, к нему подошел Пёттер:
– Еще неизвестно, за кем будет последнее слово, взводный.
От откровенной угрозы Цимер сразу присмирел. Пёттер, похоже, в силе.
* * *Фюльманш разрешил Вилле искупить вину. Когда огромное кроваво-красное солнце поднялось над Хабровским лесом, Вилле повеселел: еще легко отделался! Мертвых похоронили, раненых увезли, искореженную технику и конские трупы танками и тягачами отволокли на обочину. Лес вокруг был редкостной красоты, буковый, густой, темно-зеленый. В ясном небе - немецкие самолеты-разведчики, связь север - юг обеспечивали части СС. Прибыло даже несколько тяжелых «тигров», и солдаты поговаривали, что под Орлом в полной боевой готовности ждут летнего наступления тысячи таких танков. Вилле видел их впервые и исполнился эстетического наслаждения и уверенности в победе. Не то чтобы он совсем забыл о своей неудаче, особенно об унижении на глазах у рядового состава («Всяк судит по-своему, то-то и оно»), но, получив от Фюльманша задание сформировать из остатков батальона роту специазначения, оправился от меланхолии и мигрени. Задание вполне почетное, решил Вилле.
Фюльманш приказал ему к полудню выйти с ротой в центр котла - к позициям на западной окраине населенного пункта Требловка - и проделать в минных полях проходы для тяжелого оружия. С этой целью роту усилили саперным взводом, оставшимся от Хоэнзее и располагавшим миноискателями. Власовцы тоже остались при нем. Лучшей возможности проверки в деле и пожелать трудно, не так ли?
– Совершенно верно, - кисло проговорил Вилле. И испросил самоходку, так как его автомобиль вышел из строя.
* * *Измученный и ко всему безучастный, Рудат уснул в неглубокой воронке возле лесопилки. Он лежал ничком, и во сне ему казалось, будто его череп лопается с тонким, на диво мелодичным, на диво многозначительным звуком.
Звук шел от каски, упавшей в воронку возле его головы. Упустил каску унтер-офицер Цимер. Он собирал взвод.
– Сожалею, что помешал, - сказал Цимер, - однако вы срочно нужны в саперной команде, там без вас как без рук.
– Ротный приказал? - спросил Рудат и сплюнул.
– Это я приказываю, я - Пауль Цимер, я не позволю подложить себе свинью, не на такого напали! Живо! - «Вот ведь встретишься взглядом с этим косорылым мерзавцем, так прямо с души воротит».
Наконец рота вышла на западную окраину Хабровки, и тут выяснилось, что Цимер ненароком прикомандировал к саперам всех своих «любимцев». В том числе и Пёттера, который припоздал, потому что ездил в Короленко за вещами. Он подъехал на мотоцикле и швырнул Рудату под ноги его вещмешок. Молча. Вилле счел своим долгом выступить перед вновь сформированной ротой с речью, в которой говорилось о памяти коварно и злокозненно убиенных друзей, о справедливой твердости и германской пехоте, созидающей историю. Какой-то сапер рядом с Рудатом буркнул:
– Видать, сегодня опять горячим обедом не пахнет.
Группы саперов с допотопными миноискателями вошли в лес первыми. Им надлежало отметить свободные от мин проходы для идущей следом роты и тяжелого оружия.
К счастью, минная полоса оказалась не глубже трехсот метров, так что потери были умеренными. Четыре человека почти одновременно [79] подорвались на самодельных партизанских минах; корпус у этих мин был деревянный, и миноискатель их не обнаруживал. Двое солдат были убиты наповал, третьему оторвало мошонку, и заметил он это, только когда по ногам потекло что-то теплое. Четвертому вывихнуло ступни и обломками дерева раздробило левую руку. Он радостно заковылял назад, рассматривая раненую руку, - может быть, отправят в госпиталь в Германию?