Вот так оно вышло - больно, остро.
Когда же увидел молодого мужчину, по-вьетнамским меркам высокого, вислоухого, как я, с подбородком дядюшки Сэма, тут же с земли вскочил и замер. Вдруг запершило в горле. Он вёл под руку женщину. За соломенной шляпой не было видно половины лица, но... тот самый платок, дурацкий, болтался на шее.
- Моя мать была одной из тех, кому удалось спастись, - сказал он на хорошем английском. - Большего того - ей дали целый доллар. И хотя на него можно было купить десять мешков риса, мать решила его сохранить. Сказала: «Это единственная нить, способная связать прошлое с будущим». Признайтесь, кто из вас...
- Твой отец? - спросил я, забирая у него доллар, сжал бумажку в кулаке и с мольбой посмотрел на Лоуренса. - Это Гленн Андреотта. Он погиб в апреле шестьдесят восьмого года. Мне очень жаль.
Лицо Лоуренса неуловимо изменилось. Его взгляд прожигал меня снаружи, совесть - изнутри. Я посмотрел на Май Ю.
Она ни капли не постарела с той ночи. Может, в уголках глаз прибавилось чуть больше морщинок - и только! Её лицо светилось надеждой. Оно будто спрашивало меня: «Чего же ты ждёшь? Обними меня! Обними скорей!»
И я, дурак, чуть всё ни испортил - руки сами потянулись к ней, против воли. Губы могли соврать, но не сердце. Я любил её, мою маленькую Май Ю. Всю жизнь любил. Разве смог устоять перед ней сейчас?
Щёлкнул затвор фотоаппарата, полыхнула вспышка, и я очнулся: вспомнил, что мы не одни, и отдёрнул руки.
Сосед прикончил последнее крылышко цыплёнка: сидел и обсасывал косточки. В щель между рамой и стеклом натекло воды. За окном бушевал тропический ливень.
Я свинтил крышку с фляги - в купе тут же ворвался крепкий дух виски - и выхлебал всё, до последней капли. Душа, сердце - вся моя жизнь осталась с Май Ю на перроне. Поезд нёс пустую оболочку, чтобы в США та облысела от бесполезных курсов химиотерапии и медленно, за год или сколько там протяну, угасла: врачи нашли у меня рак на поздней стадии. Но, даже будучи ходячим мертвецом, я смог уберечь любимую женщину. На этот раз - от себя.
Решил, пусть лучше помнит меня молодым и сильным, несущим её на руках по рисовому полю. Пусть в её глазах я останусь героем. До самого конца.