Как и остальные башни Последнего Пристанища, его жилище было трехэтажным.
В центре зала на первом этаже стоял стол и компьютер. Около дальней стены находился диван с изящным подголовником из пожелтевшей кости какого-то явно вымершего зверя, где Мибл и провел эту ночь. Синтезатор он поставил рядом с диваном, попутно размышляя, где бы раздобыть тарелку и столовые приборы. Подставлять ладони под вываливающуюся из крана вязкую массу и есть из рук ему надоело уже со второго раза.
На втором уровне башни находился банк данных, оставшийся от ее прежнего обитателя – Хранителя. Мибл побродил немного между прозрачными стеллажами из неизвестного плотного материала, заваленными черными блестящими катушками, даже потрогал их, но особенно они его не заинтересовали. На третьем уровне находился компьютерный центр. В отличие от покрытого пылью банка информации, которым Мибл пользовался редко, здесь на клавиатуре дисплея не было ни пылинки, а некоторые клавиши были просто стерты от частого употребления и заново надписаны от руки.
Спустившись обратно на первый уровень, он решил проверить содержимое ящиков огромного по своим размерам, очень удобного стола, стоявшего в центре залы. Усевшись на вращающийся стул, Мибл бросил беглый взгляд на миниатюрный компьютер. Он, очевидно, служил для связи с банком данных. Кэцэр выдвинул первый из разнообразных ящиков. Там обнаружилась книга с выцветшим заголовком. Мибл взял ее в руки.
"Единственный Владыка и Творец всего сущего добр ко всем своим созданиям. Он всегда прощает то, что они совершили по неразумию своему, когда самонадеянно решили сами лепить свою судьбу. Он, чье имя неназываемо, но произносится с каждым вздохом ветра для тех, кто умеет слышать, написано на узоре каждого листа, надо лишь уметь прочесть. Он создал весь этот огромный, бескрайний и изменчивый мир из комка вселенской светящейся пыли, которую заставил разлететься на непредставимые для нас расстояния.
Для нас эти пылинки кажутся огромными пламенеющими шарами. Мы называем их звездами. Когда-то из одной из таких звезд вышла и наша планета".
«Это "Начала", один из фундаментальных священных текстов сареасов», услужливо шепнула чужая память. Мибла мало интересовало прошлое народов этой планеты – даже собственное прошлое его волновало не так уж сильно. Больше всего его волновало, что ему теперь делать с собой, со своим изменившимся телом здесь и сейчас. Но после разговора с Иньяром Мибл был готов прислушиваться к шепоту памяти погибшего туземца, да и с историей возникновения местной цивилизации стоило ознакомиться. Влиться в культурный контекст, так сказать.
Он вздохнул, уселся поудобнее и вчитался.
Как выяснилось, разумная жизнь появилась здесь, на Земле, очень давно. Тогда Земля входила в совсем иную систему из одной звезды, которую называли Солнцем, и восьми других планет. Но в результате космической катастрофы Солнце попало в сферу притяжения другой звезды. После долгой борьбы звезды не смогли расстаться и стали вращаться друг вокруг друга в вечном танце. Люди, жившие на Земле, поняли, что схватка звезд неизбежна, и что они все погибнут в ней. Тогда они создали Шамболор в том виде, в каком он существует до сих пор. Они выбрали лучших из себя, достойных вечной жизни, и сделали их Хранителями.
Кэцэра позабавила одна поправка – небольшая, но меняющая весь смысл текста. Сначала катастрофа объяснялась бесчеловечным опытом какого-то безумца. Следствием этого эксперимента и явилось то, что единая доселе звезда разделилась на две. Опыт следовало признать неудачным – целью спятившего гения было не разделение звезды на две, а уничтожение Солнца и всех его планет. Было упомянуто даже имя безумного изобретателя – Крэк Джонс, или Джотфрид Химмельзон.
А затем этот абзац был перечеркнут.
"Они, Хранители эти, не хотели учить сареасов массовому самоубийству", оценил Мибл.
«А ведь это подлинник», продолжал размышлять он. – «В том смысле, в каком у истории вообще может быть подлинник. Вторая звезда, попавшая в сферу притяжения Солнца, появилась лишь на полях, рядом с перечеркнутым абзацем – и только там она и существовала. История творилась где-то там… стараниями тысяч сареасов и безумных гениев. Но записывалась она здесь, и именно то, что написано, со временем стало единственной правдой».