Телепатемма была окрашена в некоторое подобие уважения к поверженному противнику. У Мибла тарк, непонятно почему, вызвал симпатию. Не желая обнаруживать это чувство перед Цимриком, Мибл взял небольшой листок из кипы пожелтевших бумаг на столике, около которого сидел, и принялся его разглядывать. Он не смог прочесть текст, написанный на листке, но заметил, что в нем тринадцать раз используется одно и тоже слово в разных формах. Мибл попытался догадаться, что же оно может обозначать.
"Тарки яростно сопротивлялись", продолжил Цимрик свой рассказ. "Мы расстреливали их города из космоса».
«Вызывали наводнения, ураганы, землетрясения и извержения вулканов», напомнил Элиш.
«Да… но эти безмозглые твари с бессмысленным упорством животных продолжали бороться. Они отказывались взглянуть в глаза действительности – что мы уже завоевали их планету и щедро делимся с ними всеми преимуществами своей культуры. А потом… " – эмоциональный фон телепатеммы изменился.
Мибл понял, что Цимрик подошел к самой печальной части своего рассказа. Он перестал вертеть листок в руках и бездумно засунул его в карман штанов. Мибл устремил на Цимрика взгляд, исполненный самого напряженного внимания.
"Эти низкие, мерзкие создания придумали и осуществили гнусный заговор. Если ты помнишь понятие цепной реакции», – Мибл послушно покивал, хотя не имел никакого представления, о чем идет речь. – «То поймешь, почему нашу старушку разнесло в клочья. Весь звездный флот Правителя тоже погиб. Мы возвращались с Тарки последними. Я успел понять, что происходит, и бросить корабль в гиперпространство. Тарки наверняка вырезали всех оставшихся у них на планете кэцэров. Но единственное, что утешает меня все эти долгие годы – я уверен, что Тарка тоже пострадала от взрыва", закончил Цимрик. – «Еще вопросы?»
«Да», встрепенулся Мибл. – «Разреши мне забрать эту чашу с собой».
«Бери», согласился Цимрик.
Мибл учтиво поблагодарил его за рассказ и поднялся. Бывший астронавигатор и его штурман вернулись к прерванной партии. Мибл направился к себе. Он решил разыскать тот дневник, который, по словам Чумфа, когда-то вел. Это помогло бы окончательно прояснить положение, соединить две части трагической истории в одно целое.
Мибл снова устроился за своим столом и решил посмотреть, нет ли в ящике еще чего-нибудь интересного. Там оказался тяжелый квадратный брусок из плотного органического материала, от которого уже было отрезано несколько порций. Его назначения Мибл вспомнить не смог, как ни старался.
В остальных ящиках оказались всякие мелочи. В самом нижнем Мибл обнаружил тяжелый свиток с двумя ручками для удобства читающего. Из любопытства развернув его, он скользнул взглядом по тексту. Судя по всему, это была летопись одного из покоренных народов, что явствовало из краткой пояснительной надписи в левом верхнем углу: "Привезено из Островной Империи. Лианорре, 1100 – 1289". Свиток не был заполнен и до половины. Примитивные значки вдруг сменились странными символами, не похожими ни на изящные иероглифы сареасов, ни на строгие руны Хранителей. Мибл пристально посмотрел на них, и вдруг с удивлением услышал голос в голове. Он решительно напоминал голос его друга Лээта Гулназга.
"Предать, продать, пытать, убить – это все мне давалось легко, но особого удовольствия никогда не доставляло. А вот обмануть, убедить, заманить, внушить кому-то свою волю вплоть до разжижения мозгов – это мне нравилось. Мне нравилось чувствовать свою власть. Впрочем, для того, чтобы повлиять на мозги, необходимо как минимум, чтобы они были. Как и простые кэцэры, я могу сгенерировать тепловое или электрическое поле для воздействия на объекты неодушевленные. Проломить стену, например, или разнести что-нибудь на молекулы. Разница в том, что Шлот, Карот и боевики, которыми они командуют, ничего, кроме этого, и не могут.
А я могу создавать поле, которое меняет химические связи и в мыслящей жидкости.
Но писать отчеты я никогда не любил. Мой непосредственный начальник сам тарка съел (и не одного) на оперативной работе, он-то еще мог понять меня и мои методы. А вот уже его начальник, который тоже по долгу службы знакомился с моими сочинениями, прочитав хотя бы треть правдивого описания работы с агентурой, сам растекся бы по стене. Он был из родственников Правителя, так, седьмая вода на киселе, но все же…
Когда Руткэцэглен взорвалась, катастрофа оглушила меня – как экипаж «Звездного ветра», как и отряд братьев Фиолетовых. Но где-то в самой глубине счастливой змейкой плясала и кувыркалась мыслишка о том, что мне больше никогда не придется писать отчеты.